АСКЕТ

— Андрюша-а-а! — В этом стоне мне слышался гуд за проклятой заслонкой.

Утром меня находили в самых неожиданных местах: в шкафах и в подсобке, где хранились вёдра и мётлы; в ванне, накрытым старыми одеялами и в коробе с грязным бельём. На лице, плечах, груди и спине алели свежие ожоги. Как раз там, куда целовала меня бабушка. Где касались меня обгоревшие пальцы, пытаясь приласкать и обнять.
Я не мог понять, откуда она приходит. Но однажды, когда подрос, меня назначили дежурным по столовой. Очень гордясь полученными полномочиями, я втащил на кухню ворох убранной со столов посуды. Повариха тётя Катя как раз закрывала дверцу духовки, где схватывались румяной корочкой печёные яблоки… И я увидел её — мою сгоревшую в огненной пустоте бабушку. Она смотрела в упор раскалёнными, выкатившимися из орбит глазами. По левой щеке до самого подбородка тянулась багровая трещина. Края её от жара скручивались, как листы горящей бумаги, чернели, осыпались белёсым пеплом. Кожа лопалась, испещряя лицо глубокими кровавыми ранами.

— Андрюша-а-а, — поманила она меня пылающей рукой. Левый глаз вскипел и выстрелил на дверцу духовки багряной жижей, потёк, оставив на лице тёмный провал глазницы…

Теперь я знал, откуда она приходит. Знал, что в каждом доме есть ход в ужасный мир огненной пустоты. В нём сгорают люди и куклы, плавится время и пространство. Он бесконечен и неумолим. Его можно увидеть, стоит заглянуть в чёрный зев дровяной топки или газовой духовки, открыв дверцу буржуйки или всмотревшись в окошко СВЧ-печи.
***

— Ты вспомнил! — В дверцу ударила вспухшая пузырями ожогов рука. Лишённая кожи, похожая на кусок запечённого мяса, ладонь прижалась к стеклу. — Ты знал, ты помнил! И ты всё равно сжёг меня.

— Я не помнил! — Заорал я, пытаясь подняться на ноги. Не знаю, когда упал навзничь, но теперь был не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. — Это просто детские кошмары!

— Я верил, что ты помнишь и не отправишь меня в огонь. Потому искал именно тебя. А ты… — Откуда шёл этот лишённый звучания голос я не понимал. Гулким эхом разлетался он в сознании, заглушая непрерывный гуд пылающей печи.

— Ты же сам… здесь… — просипел я.

— Я пытался уйти! — оглушило меня. — Ты хотел сжечь тело, не выпустив из неё душу!

— Почему же ты не ушёл?!

Раскатистое эхо в моей голове сникло, горько хмыкнуло.

— Не смог. Способен ли мёртвый не подчиниться воле живых?

Меня передёрнуло. Перед мысленным взором всплыло нарочито скорбное лицо ритуального агента.

— Я всё сделаю! Придам земле! Тебя отпоют! — завыл я, чувствуя как необоримая обжигающая сила придавливает к полу всё сильней.

— Поздно. У мёртвых тоже есть воля.

Дверца духового шкафа стала медленно открываться. Непререкаемая мощь потащила меня в раскалённую бесконечность…
***
Желаешь знать каково здесь? Я расскажу тебе. Только вглядись в пожираемую огнём мглу своей духовки. И я покажусь. Приду, потому что здесь нет границ. Просто всмотрись. Загляни за предел. Я так хочу. Такова моя воля.

Попутчик