Аскетизм по православно-христианскому учению. Книга первая.

Ходить непорочно перед Богом – вот, следовательно, центральная, господствующая идея подвижника-еврея, стремящегося к праведности перед Богом.

Определивши, таким образом, довольно правильно, хотя и очень обще, смысл аскетизма ветхозаветного еврейского, г. Пономарев переходит к подвижничеству христианскому первых трех веков, причем, по собственному признанию автора, он допускает «намеренный пропуск в развитии (раскрытии?) идей аскетизма», [720] а именно в сочинении он не представляет изложения учения о подвижничестве Основателя христианства – Самого Иисуса Христа и Его Апостолов. [721] В данном случае он ограничился лишь голыми цитатами, из которых одни, по изъяснению автора, «указывают на общую принципиальную сторону спасения человека», [722] тогда как другие содержат более частное указание того, «в чем должен выражаться сам процесс спасения путем аскетизма», причем «в группу мест подобного рода входят главным образом евангельские советы». [723]

Г. Пономарев объясняет свой пропуск в данном месте тем, что учения Христа и Его Апостолов он касается впоследствии, при раскрытии подвижничества первых трех веков, преимущественно же IV века, где означенное учение Спасителя приводится в качестве основания и подтверждения правоты аскетизма. [724]

Но, если бы автору и действительно удалось исчерпать в изложении аскетического учения первых четырех веков все главнейшие основания христианского аскетизма, заключающиеся в Новозаветном Откровении, то и в таком случае настоящий пропуск не был бы оправдан достаточными основаниями и оставался бы все же крайне нежелательным упущением, вредящим цельности и объективности представления христианского аскетизма в его историческом освещении, которое является главной целью автора. Это и понятно. Ведь при методе, которому следует г. Пономарев, учение Нового Завета об аскетизме в самом благоприятном случае окажется представленным в том его понимании и освещении, которое ему придали свв. отцы и аскеты первых четырех веков. При этом, что также существенно важно, г. Пономарев некоторые данные св. Писания Нового Завета приводит в изложении аскетизма первых трех веков, тогда как других признает более удобным коснуться при изображении эпохи, им специально исследуемой. [725] Но ведь едва ли станет оспаривать и сам г. Пономарев, что аскетизм IV века, представляя немаловажные особенности по сравнению с подвижничеством первых трех веков, внес некоторые особенности и специфические оттенки и в понимание и истолкование новозаветных аскетических норм. Это обстоятельство должен был принять в соображение г. Пономарев особенно потому, что ведь он исследует специально одну эпоху в развитии христианского аскетизма, а потому мы вправе ожидать от него уяснения и определения специфических особенностей этой эпохи.

Во всяком случае, при том методе истолкования аскетических предпосылок Новозаветного Откровения, который принят г. Пономаревым, его сочинение не представляет нам объективного, цельного и вместе раздельного изложения данных Откровения, на которых покоится христианский аскетизм. Об этом приходится пожалеть по многим причинам, одна из которых заключается, между прочим, в следующем.

Автор, как мы видели, свидетельствует, что своим исследованием он хочет служить потребностям времени. [726] А между тем одним из знамений нашего времени непременно следует признать то особое направление богословской науки, которое, отвечая запросам общества, стремится показать необходимую связь и генетическую зависимость тех или иных своих положений от данных Откровения, как высшего критерия и основного источника богословствования. На Западе такое направление науки выразилось в развитии, процветании и особом предпочтении так называемого «библейского богословия». Потребности и запросы общества в этом направлении не подлежат сомнению, – они осязательно и рельефно выражаются также и у нас. В самом деле, самое обычное современное возражение против исторического аскетизма заключается в уверении, что аскетизм не только не дан в евангелии, но прямо и решительно противен евангельскому духу. [727]

Специальное изложение учения Спасителя об аскетизме, быть может, освободило бы труд автора и от некоторых односторонностей и крайностей, которыми отчасти страдают его утверждения и сделало бы более безупречным то освещение, которое придается в сочинении раскрываемым частным положениям христианской аскетики.

Для примера укажем, насколько точно г. Пономарев представил учение св. апостола Павла о браке и безбрачии, – учение, заключающееся в VII главе 1-го послания к Коринфянам.