Асорин. Избранные произведения

— Про этого, — говорит Юсте, — я могу сказать, кто он; я словно бы с ним знаком… Сейчас, минутку… Он был ученым, был уроженцем Эло… Все мы знаем — или думаем, будто знаем, — что Эло был великолепным городом, расположенным там, где ныне безлюдная пустошь вокруг Холма Святых. Происхождение города теряется «во мраке веков», как мы говорим, полагая, что это выражение очень удачно. В древние времена, по меньшей мере, лет за 1500 до рождества Христова, сюда, вероятно, пришли люди с берегов Ганга и Инда. Затем явились финикийцы, затем греки… И все они сообща создавали постепенно из красочного разнообразия цивилизаций и рас пышный город, окруженный тенистыми рощами, в котором на холме, ныне называющемся Холмом Святых, — это единственное, что осталось, так как уничтожить холм мы не в состоянии, — итак, говорю я, в котором на холме стоял роскошный храм, украшенный статуями, вот этими статуями, и служивший приютом для ученых мужей и целомудренных дев. Кое-кто предполагает, что найденные эти статуи — это портретные изображения прославившихся своими талантами и добродетелями горожан. Я разделяю это мнение и безоговорочно приветствую чувства любви и преклонения у добрых жителей Эло. Но я спрашиваю: вот этот милейший господин с собачьими ушами, да, этот милейший господин, улыбающийся так чистосердечно и с такой живой иронией, — кто он? почему его представили взглядам потомства в подобном виде? О, без сомнения, мы, придумавшие герменевтику и прочие столь же хитроумные вещи, не захотим оскорбить жителей Эло, заявляя, будто нам непонятен символический смысл этой статуи. Статуя изображает скептика! Изображает тогдашнего Сократа! Мне чудится, будто я знал его. Это был милейший господин, который жил, ничего не делая, ни к кому не питая ни ненависти, ни любви: он ходил из дома в дом и, подобно Сократу, развлекался болтовней со всеми встречными. Он ни к кому не питал ненависти, но… он не верил во многое из того, во что верили жители Эло, и постепенно сеял неверие — неверие благочестивое и остроумное, — и оно распространялось с одной улицы на другую, из одного квартала в другой. Наконец почтенные храмовые жрецы встревожились, и весталки, также обитавшие в храме, почувствовали себя оскорбленными. Однако человек этот был так покладист, так тонок, так остроумен, сатира его отличалась таким изяществом, что невозможно было принять какое-либо серьезное решение, не выставив в смешном свете достопочтенных правителей города. И вот однажды провидение — которое тогда отличалось от нашего — устроило так, что этот человек умер, ибо и насмешники умирают. А в Эло был обычай увековечивать образы великих мужей в скульптуре, и жрецы в качестве иронической кары любителю иронии заказали эту статую с огромными собачьими ушами и вечной насмешливой гримасой. И я склонен думать, что это было убедительным уроком для молодежи Эло, уже начинавшей подхихикивать над многими почтенными материями, которые в Эло всеми почитались. Вот вам подлинная картина жизни этого милейшего субъекта. (Он ласково кладет руку на лысую голову статуи и поглаживает ее уши.)

Ласальде

Ну, а теперь поглядите на того достойного мужа. (Он смотрит на статую, изображающую старика, который обеими руками держит небольшой сосуд; длинная туника ниспадает широкими, симметрично расположенными складками, а на лице выражение глубокой печали, даже скорби.)

Юсте

Этот старик — верующий, такой же истовый, наивный и неречистый, как любой из нынешних наших крестьян. А две женщины справа и слева от него, две эти женщины с покрывалами на головах — ни дать ни взять нынешние мантильи — да ведь они прямо из Еклы. Поразительно, как в этих двух статуях, созданных в далекие века, в этих двух столь древних статуях обнаруживаются черты, тип лица, даже решусь сказать, психика современных женщин Еклы, двух нынешних крестьянок! Приглядитесь к выражению унылой покорности на их лицах, к складке рта, к простодушному, чуть неопределенному взгляду с оттенком удивления и страха. Думаю, что эти две женщины, изваянные египетским скульптором, — это две жительницы Еклы, они идут в своих мантильях, совершив девятидневное моление и только что помолясь излюбленному своему святому о том, чтобы в нынешнем году был хороший урожай.

Ласальде

А этот кабальеро? (Указывая на статую другого почтенного мужа.) По-моему, он иерофант, напичканный тайными знаниями кабалистики, в его лице есть что-то от педагога.

Асорин

Верно, вылитый педагог.

Юсте

Выражение лица самодовольное, в наше время мы не колеблясь определили бы, что этот человек — социолог. Возможно, сей господин в свободные от богослужения часы сочинял объемистый ученый трактат об идеальном государстве — как Платон и Томас Мор.

Асорин