Ассоль

(Ведь мать так кухней восхищалась!).

Там печь громадная пылала,

В котлах огромных начинала

Кипеть горячая еда,

Которая вкусна всегда,

Когда не вовремя даётся.

Как учащённо сердце бьётся

При нарушении запрета!

Вам не знакомо чувство это?

Восторг и радость от сознанья

Запретности непослушанья

Переполняли сердце Грэя

Таким блаженством неземным,

Сказать словами не сумею,

То надо испытать самим.

Запретный плод всегда вкуснее —

Нет мысли проще и яснее.

Однажды вот что приключилось:

Служанка Бетси обварилась

На кухне как-то кипятком;

Руки кисть обвязав платком,

Она заплакала от боли

(Не позавидуешь сей доле),

Пылали щёки, словно розы,

Из глаз её струились слёзы.

Артур был в это время рядом,

Своим сочувствующим взглядом

На Бетси посмотрел, страдая

От мук чужих как от своих.

«Тебе так больно, Бетси! Знаю…» —

Сказал он тихо и утих,

В бессилье боль её умерить,

Но на себе решил проверить,

Какая боль досталась ей,

Взял ложку, зачерпнул полней

И вылил прямо на ладошку

Себе пылающую ложку;

Бараний жир обжог мгновенно,

Его пронзила боль огнём.

«К врачу вам надо непременно!

Ну, Бетси, милая, идём!»

Врач Бетси перевязку сделал,

Велел немного потерпеть;

Работал врач тот так умело,

Что Бетси просто стала петь.

Когда же Бетси удалилась,

То из кармана появилась

У Грэя левая рука,

Та, что узнала кипятка

Крутого огненное жженье;

Любое малое движенье

Рождало боли сильной взрыв.

Напрягшись, чуть глаза прикрыв,

Грэй протянул больную руку

(Так постигаем мы науку:

То шишки лихо набиваем,

То лбом мы стены пробиваем,

Приобретая опыт свой,

Рискуя юной головой).

Врач перевязку сделал Грэю,

Боль отступила от него.

«Себе сказать теперь я смею,

Что не боюсь я ничего», —

В душе Артур так размышлял,

Когда повязку поправлял.

Десятилетний Грэй и Бетси,

Которой было двадцать лет,

Теперь бывали часто вместе

(Друзей на свете лучших нет!).

Артур рассказывал ей книжки,

Которые любил читать,

Она печенья и коврижки

Всегда ему пыталась дать,

Конфеты щедро насыпала

В его вместительный карман

И в руки яблоки совала,

Он говорил в ответ: «Charman!»11

Глава шестая

Была служанка Бетси Джиму

Невестой около двух лет;

Любовь влекла неудержимо

К друг другу их, но денег нет,

Хотя работать Джим старался

(Он в замке конюхом служил),

Как бедным был, так и остался

И капитала не нажил.

Без денег свадьбу не сыграешь,

Без денег счастью не бывать,

Без денег просто пропадаешь…

А как обидно пропадать!

Артур решил помочь влюблённым

(Он фунтов сто уже скопил),

Копилку на куски разбил,

Добром был счастлив сотворённым.

Он к Бетси в комнату пробрался,

Тихонько к сундуку подкрался,

Мешочек с фунтами подкинул

И тут же комнату покинул.

Приятно получать подарки,

Но во сто крат – самим дарить!

О том не стоит говорить,

Как на душе порою ярко

От сотворённого добра

И хочется кричать «Ура!»

Вот Бетси как-то убирала,

Сундук белья перестирала,

И обнаружила мешок…

Её повергла сумма в шок.

А при мешке была записка:

«Прими подарок. Счастье близко.

Был я без приглашенья тут.

Прости! Друг бедных Робин Гуд».

Что делать девушка не знала,

О том на кухне рассказала;

Переполох такой поднялся,

Что Грэй в содеянном сознался,

Но деньги отказался взять:

«Ведь вам на свадьбу не собрать!»

Джим с Бетси благодарно вняли

Его возвышенным мольбам,

И с радостью подарки взяли,

Хвалу воздали всем богам,

Какие только в мире есть,

Хвала им вечная и честь!

Грэй-старший удалил с владений

Детей всех подневольных слуг,

Чтоб разомкнуть порочный круг

Дурных влияний черни. Мнений

Чужих не слушал никогда,

Считал, что прав во всём всегда.

Артуру Грэю скучно было

Играть всё время одному,

В тоске, печальный и унылый,

Не мог сказать он никому,

Что «одиночество ужасно,

Что в жизни главное – друзья,

Отец так поступил напрасно.

Пропали пусть бы все князья,

Бароны, графы и маркизы!

Из-за глупейшего каприза

На почве спеси родовой

Здесь от тоски хоть волком вой!»

Спасала лишь библиотека,

Где часто сиживал Артур

С восторгом как паломник в Мекке…

У впечатлительных натур

При виде книг душа ликует,

При чтении душа поёт.

Нам одиночество диктует

Свои законы. Жизнь идёт,

Мечтатель юный подрастает,

О путешествиях мечтает,

И очень скоро будет время,

Когда он взрослым, скинув бремя,

Покинет свой печальный кров,

Кипит ведь в нём бунтарства кровь.

¶Висела старая картина

В библиотеке на стене,

На ней большая бригантина,

Вся в белой пене как в огне,

Волну лихую разрезала,

А ветер паруса ей рвал;

Она на гребень залезала,

А впереди зиял провал,

Ещё мгновение – помчится

Она бушпритом12 вниз с горы…

Водой солёной промочиться

Хотелось Грэю. До поры

В морские дали отправлялся

Он лишь в заоблачных мечтах,

Волнам морским сопротивлялся,

В себе душил он липкий страх,

Себя уж капитаном видел…

Кто знает, может, он предвидел

Своей судьбы счастливый бег;

Он был упрямый человек.

Когда исполнилось пятнадцать,

Покинул он отца и мать,

Чтобы по свету поскитаться,

Фортуну13 чтоб за хвост поймать.

«На шхуну «Ансельм» юнгой взяли!» —

От счастья Артур закричал,

Мерещились дальние дали,

Страны неизвестной причал,

Пираты, сокровища, рифы,

Кокосы, бананы, слоны,

По небу летящие грифы,

Арабских кровей скакуны,

Красавиц восточных улыбки,

В лагунах живая вода…

Случилась в расчётах ошибка

(Так с нами выходит всегда!):

Заставили палубу драить,