Астраханский край в годы революции и гражданской войны (1917–1919)

Утром 14 марта оставалось подавить последний очаг сопротивления – в Уварах. На подходе к селу отряд был обстрелян из винтовок, но неприцельно и неэффективно. Однако эта недружественная и обреченная на неудачу акция повлекла за собой вполне предполагаемый эффект. Он усилился, когда отряд добрался до села и обнаружил изувеченные тела девяти человек[1203], сторонников Советов. Султанов согнал в центр села всех мужчин – триста человек – и потребовал выдать виновных. Толпа вытолкнула из своих рядов сорок человек, из которых десять были расстреляны сразу, а остальных отдали местным коммунистам, которые расстреляли еще 13, включая лидера восставших, бывшего старосту села Алексея Шапкина[1204].

Довольно мирно все закончилось и в Травино. Хотя коммунистов арестовали и, жестоко избив нагайками, свезли в лавку Макаровых (дом стоит и сейчас), ночью брат дружинника Миронова Яков собрал сход граждан и рассказал о зверствах в Иванчуге. После этого народ сам решил освободить арестованных, так как среди них у многих были родственники. Все произошло без кровопролития, а тех, кто сторожил и избивал коммунистов (Сомова, Тяпугина и др.), посадили в тюрьму[1205]. Чуть дальше на восток располагался Камызяк. Здесь во время выступлений погибло пять человек, включая любившего использовать плетку налоговика Саксонова. Возмездие не заставило себя ждать. Но оно обрушилось на этот раз не только на тех, кто убивал коммунистов. «Схватили ротозеев, которые из простого человеческого любопытства смотрели, как казнили коммунистов. Схватили родственников тех, кто участвовал в мятеже; неугодных советской власти. Например, Ольгу Корневу (56 лет) приговорили к расстрелу за то, что она, когда карательный отряд ходил по дворам, агрессивно встретила членов отряда. Ефима Федорченкова расстреляли за то, что он якобы пожалел для советской власти коня»[1206]. В общей сложности был расстрелян 31 человек[1207].

Мина Аристов, лично выбравшийся в Камызяк, сообщил, что в селе «совершенно отсутствует хлеб, нет продовольствия и медикаментов, люди пухнут с голоду» и отмечено 15 случаев сыпного тифа. Он запросил губернские власти направить сюда хлеб и лекарства[1208]. Кроме того, Аристов настоял на прибытии следственной группы, которая запротоколировала бесчинства налоговой комиссии Саксонова.

Без жертв обошлось в Бахтемире. 11 марта в 14.00 с пристани Ассадулаево сюда прибыла бумага, доставленная нарочным. В бумаге говорилось: «рабочие хотят взять хлеба у власти и просят присоединиться крестьян-ловцов, сообщить в прочие села и арестовать коммунистов-большевиков». Над Народным домом был поднят флаг, а с колокольни стали бить в набат. Собравшиеся сельчане провозгласили создание «Временного революционного комитета», а приглашенным на собрание большевикам сообщили, что те арестованы. Два дня члены бахтемирской комячейки просидели под замком, после чего были освобождены краснофлотцами[1209].

Таким же образом развивались события в Икряном. Прибывшие из мятежной Астрахани красноармейцы Георгий Бусыгин и Николай Гаврилов убедили местных жителей арестовать всю ячейку РКП(б) во главе с комиссаром, но на этом все и закончилось. После того как выяснилось, что в краевом центре волнения подавлены, всех арестованных отпустили. Еще южнее, в Сергиевку, прибыли шесть солдат, направленных «Ревкомитетом» Бахтемира. Собрав сельчан, они вошли в помещение комячейки, где захватили три винтовки. Коммунистов, как и в других соседних селах, арестовали, но избиений и тем более казней не происходило. Спустя сутки до мятежных ловцов дошли слухи из города, что в Астрахани восстание подавлено. Сергиевцы не растерялись и объявили новый сход. 13 марта в 14.00 многолюдное собрание заявило приведенным из заключения коммунистам следующее: «мы, крестьяне, прощаем вас, и отпускаем на свободу, и желаем с вами мирно жить, но предлагаем распустить вашу партийную организацию». Коммунисты, естественно, согласились, а собрание торжественно заявило о роспуске местного «Временного революционного комитета». 15 марта в село прибыли военные моряки из Оранжереи, и все встало на свои места[1210]. По тому же сценарию произошло выступление в расположенном еще южнее селе Зюзино, куда добрались четверо солдат из мятежного 45-го полка.

Отсутствие насилия в отношении советских активистов в селах, расположенных вдоль русла Бахтемира, было отмечено, и никаких репрессий против участников выступлений не проводилось. В Зюзино, например, «на объединенном собрании комячейки с сельсоветом был обсужден вопрос об арестованных и поставлено созвать общее собрание, где вынести резолюцию простить их как малосознательных товарищей»[1211].