Астрея. Имперский символизм в XVI веке

As if he mourn'd to think of him he miss'd,
Sweet Sidney, fairest shepherd of our green[327]

.(Как будто он оплакивал его, о ком скучал,
Сидни любезного, прекраснейшего пастуха наших полей).

Так память о Филисиде, Пастушьем Рыцаре, ожила на турнире Дня Восшествия, ознаменовавшем конец активной службы Лелия.

Генри Ли и Вудстокские увеселения 1575 г.

Подробные описания рыцарских церемоний отсутствуют в оригинальном варианте «Аркадии» и не появляются вплоть до 1590 года и последующих версий. Своей наивысшей точки развития турниры Дня Восшествия, главным двигателем которых был сэр Генри Ли, достигли в 80-е годы XVI столетия. Эдмунд Чамберс оставил нам очень полезную книгу о жизни Ли, но наша цель состоит в том, чтобы исследовать воображение его героя, представить Ли как знатока гуманистического рыцарства и одного из создателей елизаветинской мифологии.

Источником утверждения о том, что идея турниров Дня Восшествия принадлежала Ли, является книга Уильяма Сегара «Достославные деяния, военные и гражданские» (Honor Military and Ciuill), вышедшая в 1602 г.[328] Сегар также утверждает, что эти турниры стали проводиться с началом царствования Елизаветы. Как мы уже видели, первый из них, о котором существует документальная запись, датируется 1581 годом. Почти наверняка они проводились и ранее этой даты, возможно, как предполагает Чамберс, не в Уайтхолле, а в Вудстоке, где Ли был хранителем королевских охотничьих угодий, или где-то ещё около Оксфорда[329]. Вплоть до 1590 г., когда Ли официально передал должность Королевского Чемпиона графу Камберленду, он выступал в роли главного зачинщика турниров. И даже после своей отставки он продолжал председательствовать на них в качестве некоего церемониймейстера. Эти сведения нам сообщает Сегар, но, к сожалению, единственное, что он описывает хоть сколько-нибудь подробно, это прощальный турнир 1590 г. и сложную мифологию, в которую Ли обернул свой уход.

Мифология турнира 1590 г. связана с двумя другими большими увеселениями, которые Ли устраивал для королевы: первое в Вудстоке в 1575 г. и второе в Дитчли в 1592 г., после того, как он перестал участвовать в турнирах. Увеселительное празднество в Дитчли напрямую апеллировало к образам проводившегося за много лет до этого Вудстокского увеселения, а также прощального турнира 1590 г. В нём Ли как будто оглядывается назад на череду прожитых лет, украшенных им театральными празднествами, и напоминает королеве о своей роли в создании её легенды, о рыцарской романтике, которой он окружил её в Вудстоке и на турнирах Дня Восшествия. Поэтому мотивы, использованные им на первом увеселении 1575 г., являются наиболее важным ключом к разгадке мифологии празднеств Дня Восшествия в целом.

В 1575 г. королева отправилась в летнее путешествие, включавшее в себя знаменитый визит в Кенилворт, где её развлекал граф Лестер. В его свите там присутствовал и Сидни. На Кенилвортское увеселение с его озёрными владычицами, сивиллами и прочим смешением классических и романтических персонажей не пожалели средств. Однако создаётся впечатление, что оно получилось довольно слабым. Его классицизм был слегка университетски-заумным и провинциальным, а романтизм немного нелепым, как можно судить из песни персонажа по имени Глубокое желание (Deepedesire), которую тот, скрытый вместе с группой музыкантов в зарослях падуба, пел вслед уходящей королеве со спутниками:

If death or dole could daunt a deepe desire,
If privie pangs could counterpoise my plaint…
Then farewell sweet, for whom I taste such sower:
Farewell delight for whom I dwell in dole…[330]
(Когда бы смерть иль горе устрашить могли глубокое желанье,
Когда бы муки тайные души могли б уравновесить мою скорбь…
Прощай же, милая, по ком я так кручинюсь,
Прощай, восторг, по ком я так скорблю…)

Всё это выглядело довольно устарелым.

Несколько недель спустя, королева и её двор прибыли в Вудсток, где их должен был развлекать сэр Генри Ли[331].