Атай-гул

– А я и не смеюсь, главное рифму правильно подобрать.

Он обнял и чмокнул в щеку надувшуюся Верочку.

***

Сегодня работа была попроще. Он установил прожекторы в древнем подземелье вокруг могилы «допотопного» царя. Расставил штативы, размотал кабеля и подключил их к стоящему на улице дизель-генератору. Рабочие монтировали подъёмный блок с лебёдкой над надгробной плитой, которая весила не одну тонну.

К Лёше подошёл Малик один из кинооператоров. Он попросил сдвинуть один прожектор, чтобы свет попадал в тёмные углы. К мавзолею подошли востоковед Семёнов и писатель Айни, они горячо спорили:

– Пойми, Садриддин, Тимура нет ни здесь, ни в Герате. Его спрятали в Афганистане!

– В Герате он, дорогой Александр Александрович, только в Герате.

Спорщики спустились в подземелье.

Лёша запустил дизель и пустил ток. Подземелье наполнилось ярким светом, какого никогда ещё не было в этих мрачных стенах. Рабочие начали поднимать надгробную плиту, исписанную арабской вязью. Плита неохотно шевельнулась, и погас свет. Раздался вскрик Верочки Перовой, которая записывала каждый шаг происходящего. Лёша поднялся наверх к генератору и откинул крышку у заглохшего дизеля. С техникой пришлось повозиться. Завести заморский агрегат, категорически не выносивший среднеазиатскую жару, песок пыль и советскую солярку, удалось через час. Недовольный Лёша, измазанный машинным маслом, спустился в низ, где продолжилось научное надругательство над могилами усопших.

После долгих усилий удалось приподнять плиту и по катам отодвинуть в сторону. Под плитой оказалась земля. Убрав землю, археологи обнажили ещё одну плиту. Вторая плита долго не пускала учёных, за тем и она сдалась. По мавзолею растёкся сладковатый пряный запах. Странное чувство тревоги, безнадёжности и присутствия потустороннего на миг отозвалось в сердце каждого из присутствующих. Оправившись от оцепенения, археологи начали доставать кости и выкладывали на белую ткань в приготовленный заранее короб, за тем достали череп.

Застрекотала кинокамера Малика.

Лёша поморщился, и подумал «Ну что за работа кости истлевшие из могил доставать, тьфу, дрянь какая».

Антрополог Герасимов поднял берцовую кость и поднёс её близко к одному из прожекторов, он взял в руку свои очки, и, пользуясь ими как лупой, стал осматривать потемневший от времени сустав.

– Это он, – сказал Герасимов. – Без сомнения это он, Тимур ибн Тарагай Барлас. – Вот след от ранения правой ноги.

Приглушенный ропот пробежался по мавзолею и вылетел наверх на улицу. Кто-то крикнул:

– Нашли! – Тимура нашли!

Народ, толпившийся на улице за ограждениями, заволновался.

Археологи продолжили доставать кости, в ногах у усопшего стояли три каменные фигурки.

Герасимов взял фигурку

– Сан Саныч! – А это здесь откуда.

Семёнов взял в руки фигурку то ли воина, то ли охотника с примитивно выцарапанным копьём в странном колпаке.

– Странно. – сказал он. – Похоже на поздний неолит. А почему из нефрита? Надо Плетневу показать.

Лёша поднялся на улицу, достал пачку «Казбека», выбил папиросу и закурил. Следом поднялся Малик. Он бережно убрал в футляр кинокамеру и сложил треногу.

– Главное отснял, – сказал Малик. – Они там описывают каждую косточку, это у них надолго. – Пойдём в чайхану чаю попьём, – позвал Малик Лёшу.

Они прошли три квартала вниз по узкой улочке. Достарханы были вынесены на улицу в тень низкорослых деревьев с густой кроной. Мальчик лет двенадцати в аккуратном белом фартуке принёс на подносе фарфоровый чайник и две пиалы. Лёша хотел заказать вина, но рабочий день ещё не кончился. А за питье на работе могли серьёзно наказать. Пришлось ограничиться чаем, свежей лепёшкой и фруктами.

К чайхане подошли двое пожилых путников, которые вели ишака. На ишаке сидел совсем дряхлый старик. Привязав ишака, троица села рядом с Лёшей и Маликом. Одетые в белые чалмы и потрёпанные халаты аксакалы с редкими длинными бородами, заказали чаю. Узбеки постарше признали в них дервишей – странствующих монахов, которых последний раз видели ещё до революции.

Удивлённый необычными гостями хозяин чайханы вышел сам и обратился к путникам.

– Что подать Ата? – Свежие лепёшки, горячая шурпа, палов будет готов через четверть часа.

Плату с дервишей не принято было брать. Старик покачал головой, двое других попросили немного фруктов. Вокруг начал собираться народ.

– Правда, что могилу Тимура открывают? – спросил старик чайханщика.

– Да Ата! – Ни чего святого у этих безбожников нет.

– Темнота вы! – сказал Малик – Это наука археология! Установят, что это точно Тимур и обратно зароют. А по черепу памятник точный сделают.

– Ты откуда знаешь? – спросил Малика чайханщик.

– Я у них главный, – с улыбкой ответил Малик.

– Нельзя открывать могилу большая беда, смерть приедет ко многим народам.

Отношение к старикам на востоке всегда был уважительным. А если о чем-то говорил пожилой мудрец, народ воспринимал это как непоколебимую истину. Народ зашептался и заволновался.

– Приведи старшего, – сказал старик Малику.

Малик почувствовал, что народ может взбунтоваться, пошёл к начальству.