Атаманщина

Тогда, в Маньчжурии, зарождалась белая «атаманщина», сыгравшая столь пагубную для антибольшевистских сил и мирного населения роль в Гражданской войне. Семенов и Унгерн были ее ярчайшими представителями. Самовластье полевых командиров, чаще всего из казаков, творивших полный произвол на подконтрольных территориях, изобретая самые дикие пытки и казни, и не подчинявшихся никаким властям, – вот что такое атаманщина. Это явление было особенно характерно на востоке России, куда попадали служить чаще всего не самые достойные представители русского офицерства. Среди населения за Уральским хребтом добрую половину составляли либо ссыльные, либо их потомки, причем большинство были сосланы отнюдь не по политическим статьям. Немало было здесь и искателей легкого богатства. Привлеченные в Сибирь золотом, алмазами и пушниной, они не останавливались ни перед чем в достижении своих целей. Многие из них впоследствии записывались в ряды новых восточных казачьих войск – Сибирского, Амурского, Забайкальского, Уссурийского, Семиреченского, которые и стали основной базой «атаманщины». В отличие от них старые казачьи войска, Уральское и Оренбургское, имели давнюю историю и традиции, в рядах уральских и оренбургских казаков было немало староверов. Именно Оренбургское и Уральское казачьи войска до конца оставались верными, сначала Комучу, затем адмиралу Колчаку, и с самых первых дней Гражданской войны несли всю тяжесть борьбы с большевиками на фронте. В это время остальные казаки восточных войск предпочитали отсиживаться в тылу, отвлекаясь лишь на борьбу с красными партизанами, которые и существовали во многом благодаря эксцессам атаманщины. Семенов так и не дал ни одного казачьего полка на Восточный фронт. А в борьбу с регулярной Красной Армией вступил только тогда, когда она вторглась на территорию Забайкалья.

В обзоре деятельности атамана Семенова, написанном в эмиграции генерал-майором Леонидом Витальевичем Вериго, бывшим начальником штаба семеновской Восточно-Сибирской отдельной армии, в частности, говорилось: «В Забайкалье первой своей штаб-квартирой Семенов избрал г. Верхнеудинск, как центр расположения бурят и ближайшие и удобные пути в Монголию… Надвигающиеся и разыгравшиеся события заставляют его перенести центр своей деятельности ближе к русской границе – в Даурию, куда прибывает с Кавказского фронта есаул барон Унгерн и урядник Бурдуковский… Формирование… так называемого Монголо-бурятского полка шло очень медленными темпами, и со дня объявления набора в полк до начала января 1918 года прибыло не более 20 человек монголов, племени харачин, бурят же было человек пять, не более.

В это самое же время Унгерн отправился в Хайлар, где начал вести работу по привлечению некоторых монгольских племен в формируемый на ст. Маньчжурия отряд. Работа по привлечению монголов сводилась, главным образом, к трате денег – разным проходимцам давались крупные суммы, но монголов отряд не видел. Заведя собственное интендантство, Унгерн начал продавать все, что было казенного в Хайларе, и, само собой разумеется, совершенно не подчиняясь Семенову…

Унгерн из Хайлара, ведя совершенно самостоятельно работу, переходит в Даурию, где и начинает совершенно самостоятельную деятельность, абсолютно не считаясь и не признавая Семенова. У Унгерна появляется Жуковский, впоследствии сыгравший у безвольного Семенова значительную роль».