Ататюрк. Особое предназначение

С созданием новой партии осмелевшие оппозиционные газеты продолжали нагнетать обстановку и очень скоро дошли до открытых оскорблений, сравнивая Народно-республиканскую партию с живущим за счет страны паразитом.

Что дало, в свою очередь, повод Кемалю обозвать Прогрессивно-республиканскую партию «прибежищем и опорой реакционных мятежных элементов».

Подлил масла в огонь и поднятый в меджлисе скандал о коррупции, в которой были замешаны ближайшие сподвижники Кемаля, якобы использовавшие деньги государственного промышленного предприятия на организацию политической борьбы.

На этот раз страсти разгулялись не на шутку, дело дошло до откровенной драки прямо в зале заседаний, и весьма обеспокоенный таким развитием событий Исмет на закрытом заседании партийного руководства предложил ввести в стране военное положение.

— Ну, что ж, — пожал плечами Кемаль, — мне не привыкать к запаху пороха и крови!

Однако большинство лидеров партии не пожелали вводить в стране военную диктатуру.

Говоря откровенно, многие из них, уже хорошо зная, с кем они имеют дело, побаивались не знавшего пощады к врагам Кемаля.

Не получивший поддержки Исмет отправился поправлять подорванное здоровье на Принцевы острова

И отправился он туда весьма своевременно: еще немного, и, измученный напряженной работой и дизентерией, он не выдержал бы этой сумасшедшей гонки.

Сам Кемаль попытался спустить дело на тормозах, и вскоре после отъезда премьера одно из его самых доверенных лиц отправилось на тайную встречу с Карабекиром.

— Тебе, — сказал эмиссар Кемаля, — предлагают распустить партию. И если ты не сделаешь этого, то прольется кровь…

Однако бравый генерал был не из тех, кого можно было напугать подобными угрозами.

— Если правительство хочет покончить с нашей партией, — с нескрываемым презрением ответил он, — пусть само и сделает это!

Не ожидавший иного ответа Кемаль задумался.

Говоря откровенно, ему давно уже осточертело все это бесконечное пустословие о путях и развитиях, и, вместо того чтобы приступить к реформам, он продолжал топтаться на месте и переливать из пустого в порожнее.

А раз так, значит, ему как можно скорее надо было сломить выступавшую против него силу.

Да и не могло быть по-другому!

Страна была не в состоянии двигаться сразу в нескольких направлениях и должна была идти только туда, куда укажет он.

Положение осложнялось еще и тем, что к этому времени в сельское хозяйство страны находилось в катастрофическом состоянии.

В стране, где четыре пятых населения проживало в сельской местности, культивирована была только десятая часть посевных площадей и использовалось всего около пятисот тракторов.

Турция была вынуждена импортировать зерно.

Земельная реформа была отвергнута конгрессом в Измире, и Кемаль предпочитал не восстанавливать против себя землевладельцев, начиная реформу, экономические достоинства которой на данном этапе развития не были очевидны.

Конечно, делалось многое.

Институционализация деревень, создание министерства сельского хозяйства, реформа аграрного банка, организация сельскохозяйственных выставок, бесплатное распределение зерна и материалов, строительство железных дорог, поскольку ни одной линии к востоку от Анкары не существовало, — все это имело место.

Однако главный бич крестьян — ашар, налог с урожая, не был отменен.

Конгресс в Измире записал его отмену как один из национальных приоритетов.

На этом дело закончилось.

Да и как отменить налог, взимаемый в натуральном виде и превосходящий десятую часть продукции, если он был важнейшим доходом в бюджете республики.

Когда дефицит бюджета, когда национальная оборона поглощают более трети кредитов, а таможенные доходы нейтрализованы в соответствии с договором в Лозанне, нужно было обладать значительным политическим мужеством, чтобы решиться на отмену ашара.

У Кемаля такое мужество было, и 17 февраля 1925 года Национальное собрание проголосовало за замену ашара современным земельным налогом.

Но существует и другая версия этого события.

Согласно ей, ашар был отменен отнюдь не от большой любви к крестьянам.

Правительство очень опасалось, как бы вслед за курдами не восстало и доведенное до полной нищеты турецкое крестьянство.

Как бы там ни было, отменя ашара не успокоила оппозицию, и парламентские разборки продолжались.

На одной из них после особенно жаркой дискуссии Лысый Али смертельно ранил героя войны за Независимость Халита-пашу.

И хотя следствие доказало, что он стрелял только в целях самообороны, оппозиция еще больше усилила свое давление на правящую партию, обвиняя ее в самых настоящих террористических актах.

Слова Кемаля о «порохе и крови» были претворены в жизнь, и судьба страны снова повисла на дулах винтовок.

И кто знает, чем бы закончились все эти схватки, если бы в феврале 1925 года не вспыхнуло восстание курдов,

продолжавших мечтать о независимом Курдистане.

Что там говорить!

Для Кемаля это восстание оказалось не только отдушиной, но и самым настоящим спасением: благодаря мятежникам, он сумел сделать то, чего вряд ли смог бы безболезненно добиться в мирных условиях.

Глава VI