Ататюрк. Особое предназначение

Лев боится капканов, а лиса — волков, следовательно, надо быть подобным лисе, чтобы уметь обойти капканы, и льву, чтобы отпугнуть волков.

Тот, кто всегда подобен льву, может не заметить капкана.

Из чего следует, что разумный правитель не может и не должен оставаться верным своему обещанию, если это вредит его интересам и если отпали причины, побудившие его дать обещание.

Такой совет был бы недостойным, если бы люди честно держали слово, но люди, будучи дурны, слова не держат, поэтому и ты должен поступать с ними так же.

А благовидный предлог нарушить обещание всегда найдется.

Примеров тому множество: сколько мирных договоров, сколько соглашений не вступило в силу или пошло прахом из-за того, что государи нарушали свое слово, и всегда в выигрыше оказывался тот, кто имел лисью натуру.

Однако натуру эту надо еще уметь прикрыть, надо быть изрядным обманщиком и лицемером, люди же так простодушны и так поглощены ближайшими нуждами, что обманывающий всегда найдет того, кто даст себя одурачить».

И Ататюрк был и львом, и, когда надо, лисой.

Принципиальный противник политического сепаратизма, он не допускал даже самой мысли о каких-то там национальных автономиях и суверенитетах.

— Государство, — говорил он, — должно определить границы жертвам, которое оно может принести ради достижения своих целей…

Удобная, надо заметить, формулировка.

— Вы можете восставать, — как бы говорил Кемаль, — а определять размер репрессий будем мы…

И как тут не вспомнить Ленина, который в трудное для себя время пошел на союз с левыми эсерами, а потом всех их перестрелял.

Как видно, время честных политиков, о которых говорил Конфуций, еще не пришло.

Если оно вообще придет когда-нибудь.

Особенно если учесть то, что не государство определяло количество этих самых жертв, а масштаб того или иного восстания.

Другое дело, что решить проблему курдов Кемаль так и не сумел.

Как не могут ее решить и сейчас, поскольку интересы слишком многих стран сходятся на желании сорока миллионов курдов иметь свое собственное государство.

И когда смотришь, на то, что происходит вокруг курдского вопроса, невольно задаешься вопросом: а решат его когда-нибудь?

Глава VII

Как того и следовало ожидать, Кемаль выжал из курдского восстания все, что только было можно.

Воспользовавшись критичеким положением в некоторых районах страны, он сумел навязать меджлису «решительного» Исмета, которому и надлежало, по словам самого Кемаля, «заканчивать революцию».

Особенно если учесть то, что старания мятежников не пропали даром, их глас был услышан и в по-прежнему враждебно настроенном к Кемалю Стамбуле, и в тайных исламистских организациях, и в редакциях оппозиционных газет, и даже в центральной администрации.

Тем не менее, Кемаль решил воспользоваться восстанием курдов для расправы с оппозицией, всегда означавшей, по образному выражению одного из политиков прошлого, «революцию в этой стране».

Благо, что во главе правительства стоял не знавший сомнений Исмет.

Тем не менее, первыми «клиентами» Трибунала независимости стали не курды.

Первая атака правительства была направлена на прессу.

Очень скоро в ряде городов провинции и в Стамбуле, были запрещены некоторые газеты и арестованы оппозиционно настроенные журналисты.

Многие из них будут затем отпущены или получат легкие наказания после того, как признают свои «ошибки».

Что же касается оппозиционной партии…

Благовидный повод для расправы с ней был найден быстро.

Все дело было в том, что сподвижник шейха Саита майор Касым Джибран, заподозренный в сотрудничестве с турецкими спецслужбами, много и охотно говорил о якобы являвшейся идейным вдохновителем повстанцев Прогрессивно-республиканской партии.

Более того, в руках судей оказалось письмо другого близкого к Саиту полевого командира.

«Я не сомневаюсь, — писал тот, — что партия Карабекира-паши не откажет нам в своей поддержке…»

Конечно, его надежды вовсе не означали участия оппозиционной партии в восстании.

Но это уже мало кого волновало, и анкарский Суд независимости отдал приказ обыскать все принадлежавшие прогрессивистам помещения.

Стоило «Танин» только заикнуться об этих «рейдах», как ее главный редактор был арестован, а из четырнадцати стамбульских газет восемь закрыты.

Всем остальным было настоятельно «рекомендовано» воздержаться от критики и употребления в статьях некоторых слов.

Республиканская прогрессистская партия подверглась ожесточенным нападкам за то, что требовала объяснить причины отставки Фетхи и не смогла «четко сформулировать свою позицию в отношении восстания курдов».

Досталось и Рауфу, осмелившемуся утверждать, что во время восстаия курдов «не было никакой опасности для республики».

Официально оппозиционную партию упрекали в использовании религии во время политических дискуссий и в организации реакционного движения, связанного с бывшим халифом.

3 июня 1925 года правительство приняло постановление о роспуске Прогрессивно-республиканской партии.

В Стамбуле власти устроили самую настоящую охоту за сторонниками распущенной партии, а Рауфа несколько раз вызывали в комиссариат полиции.