Ататюрк. Особое предназначение

Понимавший в таких случая Кемаля с полуслова Исмет объявил о наличии преступного заговора.

Было установлено, что зачинщиком восстания был соратник Этхема-черкеса, ненавидевший Кемаля лютой ненавистью.

Заодно вспомнили и о том, что шейх Саид, возглавивший курдское восстание 1925 года, был членом братства накшбенди.

Оно боролось против государства, и, как свидетельствовала газета «Акшам» («Вечер»), проповедовали умерщвление плоти и молитв, которые способны за короткое время сделать безумным нормального человека.

Возглавлял братство девяностолетний шейх, которого Исмет назвал руководителем заговора.

Некоторые его соратники пошли еще дальше и заячвили об участии в заговоре англичан.

Иначе и быть не могло, посольку знаменитый «Лис пустыни», полковник Лоуренс всегда проявлял интерес к Накшбенди.

К тому же один один из сыновей шейха находился в Ираке.

«Лоуренс, — писала газета, — не мог остаться в стороне от этого дела.

Шейх Эссат-эфенди сам признавался, что англичане окружают его вниманием.

Существует ли связь между сыном в Ираке и отцом?

Не использует ли Лоуренс этот канал для влияния на нашу страну?»

При этом газету мало волновало то, что к тому времени Лоуренс служил на авиационной базе на юге Великобритании.

Надо полагать, что знаменитый Лис пустыни, несмотря на все знание им Востока, никогда не слышал о Менмене.

По приговору суда было казнено 28 зачинщиков бунта

В последующие годы армия, полиция, органы безопасности Турции внимательно, тайно и явно, следили за исламистами, пытаясь выяснить, есть ли в их программах, учениях, тайных уставах положения о ликвидации светской власти, установлении шариатского режима в Турции.

А в лице Кубилая республика получила своего первого мученика, который стал символом новой Турции.

На самом деле все было намного проще, поскольку секуляризация была принята лишь небольшой частью турецкого общества, в то время в основном сельского.

И кемалисты, в своем стремлении оторвать народ от ислама, выдавали желаемое за действительное, когда говорили, что он ушел в невозвратное прошлое.

Если он куда и ушел, то в подполье.

Как ушло в него православие в России, где, несмотря на жесточайший контроль и преследования властей, девянсто процентов жителей крестились.

А запретить отмечать такие великие праздники, как Пасха и Рождество, не смогли даже большевики.

Несмотря на жестокие расправы и гонения, несмотря на все законодательные запреты по их вмешательству в политическую жизнь страны и весьма жёсткую 162-ю статью уголовного кодекса, исламисты даже в тридцатые и сороковые, пожалуй, самые трудные для них годы, оставались серьёзным политическим оппонентом кемалистов.

Народный же ислам со своими шейхами, орденам и святыми местами, сохраняясь на бытовом уровне, частично ушёл в подполье, был лишён возможности расширять свою деятельность из-за угрозы уголовного преследования.

Если он и заявлял о себе открыто, то делал это через вооружённые выступления под религиозными лозунгами, которые беспощадно подавлялся властями.

Но именно в это жёсткое для противников кемализма время начал формироваться, как религиозная реакция на секуляризацию, на европеизацию и на упрочение республиканского режима, новый религиозный орден в Восточной Анатолии.

Речь идёт об исламистском течении нурджизма, основателем которого стал тот самый Саид Нурси, который отказался от сотрудничества с Кемалем.

Всю его жизнь он преследовался властями «за создание тайного общества», то есть, за общение со своими последователями и учениками, и «организацию заговора против власти».

Он жил в ссылках, где и начал писать рисале, содержание которых было поводом для тюремного заключения.

Его биографы писали о том, что в то жестокое время именно тюрьмы Турции стали школами обучения исламистов.

Более того, в тюрьмах многие люди приобщались к исламу и были «рассадниками» как исламизма, так и коммунизма.

Тем временем Нурси и его ученики продолжали свою смертельно опасную работу.

Появились даже нур-почтальоны, распространявшие рисале по вилайетам.

Ученик-нурсист, получив рисале, изготавливал сотни копий.

Это были смелые люди, готовые идти не только в тюрьму, но и на эшафот.

Только так по большому счету и проверяется вера.

Да и не велика заслуга стоять за нее, когда за это ничто не грозит.

А вот поднять свой голос в то самое время, когда «край мой был болен», суждено только немногим избранным.

Нурси был таким избранным, возможно именно поэтому он и умер своей смертью…

Как того и следовало ожидать, Кемаль начал репрессии.