Ататюрк. Особое предназначение

— Нам, — заявил он, — необходимо обращать внимание на серьезную опасность для нации таких поступков лиц, которые сеют разногласия между государственными деятелями, порождают беззаконие и беспорядки в стране, которые, в конечном счете, могут привести к анархии. Развитие великих идей, приведших все главные нации мира к освобождению от рабства и к суверенитету, не дает пощады тем, кто ищет спасения в прогнивших формах правления и связывает свои надежды с обветшалыми установлениями. Необходимо освободиться от влияния тех, кто толкает Турцию на ложный путь, в пропасть распада и уничтожения. Есть истина, которой надо следовать. Она заключается в следующем: надо вдохнуть совершенно новую веру в думающие головы Турции, укрепить уверенность нации в себе…

Более двухсот человек было арестовано, в трех округах было введено чрезвычайное положение и тридцать человк были казнены.

Столь жестокая расправа вызвала возмущение военного атташе Франции.

— Если бы это не послужило предлогом для партии власти расправиться с оппозицией, — заявил он, — событие в Менемене могло бы пройти почти незамеченным…

По всей видимости, французский дипломат так и не понял того, что трагические события в Менемене больно ударили по самолюбию президента, пережившего перед этим драму с либеральной партией.

Более того, начинавшему отвыкать от проявления всякого свободомыслия, ему подобной реакции народа на устроеннум им и его правительством невыносимую жизнь, казалась невероятной.

А что будет думать молодежь, убежденная, что всё как нельзя лучше в республиканской Турции?

Будет ли она готова пожертвовать собой, как Кубилай, для защиты республики?

И ничего другого, как прибегнуть к оружию, Кемаль не придумал.

Конечно, он прекрасно понимал, что ему надо как можно быстрее добиться того, чтобы события в Менемене не повторялось.

Именно поэтому, как отмечала газета «Миллиет» в середине января 1931 года, «Гази решил взять под свой непосредственный контроль государственные дела».

Звучало это несколько странно, посокльку получалось так, словно до этого дня Кемаль проживал на каких-то островах и не знал о том, что происходит в стране.

Особенно, если учесть, то Исмет не мог принять ни одного мало-мальски важного решения.

Впрочем, если переводить решение Кемаля на нормальный язык, то оно, по всей видимости, означало сосредоточение в своих руках теперь уже абсолютной власти.

Вполне возможно, что это было в то время единственно правильным решением, поскольку либерализм в политике и экономике не только не оправдал себя, но и мог привести к куда более плачевным последствиям.

Понимая, что страна взолнованна последними событиями, Кемаль снова отправился в поездку по стране.

На этот раз на побережье Эгейского моря и Южную Анатолию.

Верный себе, он продолжал делать громкие заявления.

Только теперь они были куда ближе к реальности.

— Не стоит ожидать того, — говорил он в Измире, — что небрежно управляемая, запущенная страна может превратиться в рай…

При этом он почему-то забыл упомянуть, кто же именно небрежно управлял «запущенной» страной.

В Айдыне какой-то молодой человек пожаловался, что нет машин, чтобы ездить по деревням.

— Вы не можете туда поехать, — довольно резко ответил ему Кемаль, — в то время как орды фанатиков в лохмотьях и с котомками посещают деревни одну за другой, распространяя слухи, дискредитирующие республику, а сами заявляют, что продают цветы. А вы ничего не делаете, чтобы воспрепятствовать этому!

В Адане он заявил:

— Пусть государство строит школы и больницы! Ваша главная обязанность распространять культуру среди населения. Большинство граждан не владеют турецким языком, необходимо их обучать этому!

Иными словами, хватить ждать, надо делать!

Делать всем: государству, правительству, чиновникам и этому молодому человеку из Аданы, который не мог добраться без машины до нужных ему деревень.

Одним словом, всей той самой нации, которой еще совсем недавно Кемаль пел дифирамбы при каждом удобном случае.

Глава XV

На состявшихся весной 1931 года новых выборах Кемаль показал, что он означало «взять под свой непосредственный контроль государственные дела».

Роспуск Национального собрания, если верить выборному манифесту партии, был направлен на «поддержку единства государства»,

Примечательно то, что Кемаль впервые говорил о единстве государства, а не нации.

Если же отбросить всю тайную суть этих иносказаний, он намеревался посадить в парламент только своих депутатов.

Кемаль учел печальную историю с участием либеральной партии в муниципальных выборах.

Теперь его 1176 кандидатов представлены в 287 избирательных округах, 30 мест было зарезервировано для независимых кандидатов при условии, что они должны быть честными республиканцами, сторонниками светских реформ и националистами.

Понятно, что полностью отвечать таким требованиям могли только члены кемалистской партии, поэтому независимых депутатов было зарегистрировано только тринадцать.