Атиров меч. Книга первая. Сказ о Дайири

Стук сердца, гулом отдаваясь где-то в ушах, возвращал сознание охотника, заставлял прислушиваться к ощущениям в теле. Двухдневный переход сквозь тьму под землей отнял много сил, но все же Дор был жив. «Надо встать, охотник рода Серых…»

До слуха доносился шум кипящей на рудниках работы, лай карахов, человеческие голоса. Злобные окрики тех, кто держал кнут и стоны ужаса и боли тех, кому этот кнут предназначался. Гиблое место. Надо уходить. Найти место, где можно дождаться ночи и продолжить свой путь. Путь к цели. Оставалось сделать шаг, который с таким трудом доставался ватным от усталости и обезвоживания ногам. Смотреть сквозь пелену усталого взгляда на режущий яркий свет, заполнивший враждебные окраины рудника, отыскивая хоть что-то подходящее. Похожее на укрытие. Любая встреча охотнику сейчас не сулила ничего хорошего. «С девчонками этими не справился бы…»

Шелест воды по камням заставил насторожить слух. «Рядом…» Дор свернул на звук. На скалистом холме виднелся небольшой лаз на высоте, казалось бы, не достижимой обычному человеческому росту. По склону сочилась вода, образуя у подножия грязную лужу, из которой вытекал мутный ручей. Дор припал губами к камням. Жажда стирала необходимость искать другие решения. По лицу и губам текла вода и Дор не хотел уходить от этого места: хотелось упасть на колени и забыться, отдаться прохладе. Сознание медленно возвращалось. Дор вновь поднял глаза вверх. «Надеюсь, эта пещера пуста. И если так, то сгодится.» Непослушными пальцами он карабкался и цеплялся за уступы. И дорога наверх казалась невыносимо трудной и долгой. Но, как и любая другая и она всегда имеет свой конец. Дор вполз в пещеру. В ней нельзя было стоять. Узкий проход, проточенный за долгие годы потоком воды, когда-то бывшей сильным и бурным водопадом. На полу растекалась лужица, образованная ручьем, выточившая за долгие годы себе ложе, подобное блюдцу. Дор жадно пил, ощущая дурноту от собственной жадности. Он остановился и, встав на колени, умыл лицо. До рассвета можно не тревожиться. Надо набраться сил. Закрыв глаза, охотник повалился на спину, чувствуя, как вода наполняет его тело. Дор, сквозь находящий на него сон, различил шуршание и возню над головой. Тело подобралось, ладонь опустилась на рукоять ножа. «Что это?..» Он открыл глаза.

Весь свод пещеры мерцал тусклым светом, исходившим от тысяч крохотных светлячков. Живой ковер, наполненный возней маленьких существ, как и Дор Ийса искавших укрытие от полуденного зноя. Ждавших ночи, чтобы наполнить мир полетами и красками. Дор любил смотреть на это с самого своего детства. Будто небо спустилось на землю, и крохотные звездочки летают среди деревьев его родного леса.

Разум охотника, успокоившись, провалился в темноту накатившей усталости.

2

Начальник стражи рудника, укрывшись от полуденного зноя под своим навесом в пол уха слушал дневной доклад своего дозорного. Примакарах – старший отряда стражников, погонщик своры карахов, прирученных для охраны рудника – ответствовал о прошедшей ночи, привычными, давно выученными фразами:

– Северный холм, рудник серебряный – потерь две, сбежавших нет. Утренняя смена в клетях, вечерняя в руднике. Восточный холм – потерь десять. Две смены разбирают проход, после позавчерашнего завала. Погонщики на двойном пае…

Рёвен – начальник стражи – вяло ковырнул кончиком ножа в миске с тушенным мясом пещерного вепря. Устало оглядел стол, с разложенной на нем снедью, и шумно выдохнув, так и не прикоснулся ни к чему. Полуденный доклад – дело привычное настолько, что приевшись отбивало аппетит даже у погонщиков.

– …Южный холм. Рудник закрыт, нужны рабы. Твои дочери там были, рёвен.

Рёвен поднял тяжелый взгляд на погонщика:

– Моё останется моим, примакарах, – отрезал начальник стражи. – Продолжай доклад. И по делу.

Стражник, еле заметно помявшись с ноги на ногу, зачем-то одернул караха за ошейник. Пес прижав короткие уши к голове, припал к земле. Ошейник караха почище рабских оков – со времен великого завоевания Южной Империи не менялся устройством – под кожаной оплеткой к шкуре зверя прилегали шипы от пустынной колючки.

– Южные холмы осмотрели, – продолжил доклад примакарах, – следов нет. Карахи учуяли только что-то холмах у ручья. Кроли или крысы…

Поперхнувшись, страж добавил:

– Ночью свору спустим, рёвен. Крысы, видимо…

Рёвен, выпятив нижнюю губу, молча, лишь слегка покачал головой в ответ на доклад. Подцепив кончиком ножа фасоль из миски с тушеным мясом, сунул ее в рот и махнув ножом примакараху, отправил его восвояси.

– Видимо, крысы, – прожевав бобовое зернышко, буркнул себе под нос рёвен. И шумно отхлебнув из чаши уже перегревшегося вина, встал и направился к своему дому.