Атиров меч. Книга первая. Сказ о Дайири

Величественный поход армии Южной Империи, сулящий поживу и скорую победу. Воины верили своему Императору – лучшему среди всех битв воителю.

А пока Идолим осиротел. Некому было буянить в бардаках. Узкие скудно освещенные улочки города опять стали пустынны, потому как грудастым девицам некого было ублажать, уличным зазывалам было некого приглашать в под крыши бардаков. А бесчисленному множеству лавочников было не с кем обменивать товары на вомьзхемы. Одни лишь семенящие, высматривающие свою корысть, люди в длинных, до самых пят, плотных халатах оставались в городе. Оставались, чтобы узнать какой из лавочников выменял меч на золото. Какой из разливал утаил правду о количестве браги в его бардаке. Кто из пришлых не отметился в дозорных листах. Узнать и спешить с докладом к начальникам городской стражи, ратуя за благо и процветание их Империи. Особый труд личностей, без которых «…не быть порядку в Империи и посему, ведущую к краху возвышенного Престола.»

Одну такую личность и привлек высокий, широкоплечий старец с посохом в руке. Личность звали Мадм. Мадм-соглядатай, правый глаз и верные уши приказчика Равдана.

Старец шел неспешной походкой по центральным улицам Идолима, мерно отстукивая ритм шагов посохом, небрежно неся в одной руке деревянную кружку. Шел, не оглядываясь назад. Слишком уверенно это было в глазах Мадма. И ему, Мадму стоило проследить за этим чужеземцем. Что ему надо в городе Мадма? Почему он так уверен, что не коснется его праведный суд Ачадслы, вещающей устами Приказчика идолимского Равдана?

Старец шел по центральной улице опустевшего города, назло Мадму не встречая ни одного дозора на своем пути. Пути, ведшего, как казалось соглядатаю, прямо к воротам императорского дворца. И Мадму оставалось только, крадучись, следовать за подозрительным стариком. Идти, выжидая момента выведать, что ему нужно у стен дворца Идолима. Момент должен был появиться. Там, в начале площади стоял монумент Златоокой девы Ачадслы, изображенной с секирой в одной руке и головой поверженного воина в другой. У изваяния его, Мадма, богини, возмездие и настигнет этого наглеца.

И старец остановился у постамента, на котором возвышаясь над домами, как над полем битвы, стояла статуя обнаженной девы. Застыл, задрав голову вверх, разглядывая изваяние. Мадм внимательно следил за чужеземцем из-за угла. «Жди, неверный, суда Её праведного…»

Но незваный в его, Мадма, город, воровато оглянувшись по сторонам, приподнял передний край длинного балахона, свисающего чужеземцу до колен. И Мадму лишь осталось наблюдать, как тонкая струйка, оскверняя его, Мадма, веру, льется к основанию постамента Ачадслы, разливаясь под ногами старца сизой на цвет лужицей.

– Как смеешь ты, грязный, осквернять нашу деву?.. – злобствуя, шипел еле слышно за углом Мадм. – Я лично заставлю тебя вылизать тобой свершенное!.. а потом, моя златоокая позволит вымыть ей ноги.

Губы соглядатая дрогнули, расплываясь в истомной улыбке. Перед взором Мадма предстала его Ачадсла, такой, какой он видел ее в своих мечтах. В тех, где его дева позволяла Мадму все. Но не время было предаваться мечтаниям. Взгляд соглядатая, наполнившись злобой вновь принялся сверлить фигуру чужеземца.

Сделав свои дела, старик поставил кружку на постамент, доходящий ему почти до подбородка, и нырнул в темный переулок, примыкающий к центральной улице. Преисполненный жаждой отмщения Мадм шмыгнул за старцем.

– Отхожая яма будет твоим домом! Я сам тебя поймаю, – шипел на ходу проклятья соглядатай. – Поймаю и заставлю…

– Заставишь, заставишь. Живой будешь, тогда и заставишь.

Хрипловатый незнакомый голос неожиданно прозвучал за спиной Мадма и его затылок почувствовал легкий укол острия ножа. Страх сковал тело Мадма, руки безвольно затряслись, в пересохшем горле застрял выдох, а ноги чуть не подломились в коленях. «Ачадсла, суд твой… это же смерть мне… За что, дева?..»

– Где тюрьма Равдана, приказчика покоев дворца?

– Я… я не… пощади!..

Тяжелая крепкая, далеко не старческая ладонь, сжала с силой плечо Мадму. Острие кольнуло злобней.

– Тихо, ты! – прошептал голос за спиной Мадма. – Знаю, что знаешь. Веди! Ты же только поэтому еще жив.

– Угу… – еле найдя в себе смелости на ответ промычал Мадм.

Спорить было невыгодно соглядатаю. Этому чужаку, видимо, было что-то известно. И Мадму ничего не оставалось, как подчиниться этому чужеземцу, невесть откуда взявшемуся и не понятно почему еще не испепеленному гневом их богини. Мадм вел своего пленителя по узким улицам, соседствующим с дворцовой стеной к зданию одного из бесчисленных в этом городе бардаков. С той лишь разницей, что это был личный бардак самого Равдана. Юркнув в темный проход, соглядатай привел старца к небольшому амбару, пристроенному позади бардака.

– Это мы где? – хрипловатый голос за спиной соглядатая, по всей видимости, намекал о потере терпения его обладателя.

– Личная тюрьма Равдана под личным бардаком Равдана… – прохрипел скованный страхом Мадм.