Авиация и космонавтика 2006 07

Денежного содержания нам, курсантам, вполне хватало не только на туалетные принадлежности, посещение парикмахерской, предметы ухода за одеждой и обувью и т.п., но и на нехитрые лакомства в буфете, а также на развлечения в увольнении или на время отпусков. Практически мы не нуждались в материальной помощи родственников и не были для них обузой или нахлебниками во время отпуска осенью 1948 г. На продпунктах для военнослужащих по продаттестату получили курсантский паек по месту проведения отпусков натурой, а в 1949 г. нам была выдана денежная компенсация по реальной цене этого пайка. Для убедительности привожу цены на некоторые товары и услуги того времени:

– 0,5 разливного или бутылочного молока (без стоимости посуды) … 15 коп.;

– буханка черного хлеба … 14 коп.;

– батон белого хлеба … от 18 до 25 коп.;

– бутылка 0,5 армянского трехзвездочного коньяка … 50 руб. 00 коп.;

– один килограмм зернистой лососевой (красной) икры … 50 руб. 00 коп.;

– обед в чайной г.Ейска с мясными блюдами, стаканом крымского «Муската» или «служебными» 100 граммами от 8 до 10 руб. 00 коп.;

– матросские или студенческие ботинки, пошитые из натуральной кожи («шевро») и на кожаных подметках … 103 руб. 00 коп.;

До февраля 1948 г. из офицеров 1 уап с курсантами нашей эскадрильи работали главным образом политработники полка и заместитель командира эскадрильи по строевой подготовке майор Скачков. Среднего роста, худощавый, русоволосый, с классическим носом римского патриция, строгим взглядом и добрейшей душой майор был для нас высочайшим авторитетом. Сбитый в 1941 году под Одессой в воздушном бою над занятой противником территорией, летчик-истребитель ВВС ЧФ Скачков, покинув с парашютом поврежденный и неуправляемый самолет, приземлился в камышовых плавнях одного из лиманов. По горло в воде прятался он от румынских солдат, более суток не терявших надежды обнаружить и захватить его в плен. Выйдя к своим, Скачков продолжал бить врагов. Майор Скачков летал на всех типах самолетов, состоявших на вооружении авиаполков Ейского училища, за исключением «Каталины».

Из-за жестоко простуженных голосовых связок речь его стала хриплой, но при этом оставалась удивительно выразительной и ритмичной. Он очень гармонично и естественно украшал ее цитатами классиков русской и мировой литературы и из фольклора, слегка изменяемыми при необходимости. Запомнился проведенный им разбор опоздания из увольнения курсанта Ф. Копылова:

«Уж полночь близится, о Федора все нет.
Из помещенья я наружу вышел, беспокоясь
– Ведь всякое могло с ним приключиться!
Тиха, хоть не украинская, ночь.
Чу, – слышу: кто-то прется напрямик,
От Кухаревки к лагерю стремясь глухою и неведомой тропою…
Гляжу: по бурьяну и весь в репьях бежит,
Но не бродяга с Сахалина вовсе,
а долгожданный Федя Копылов!
Он, кроме слова гордого: «Товарищ …»
мне больше ничего не доложил
– Дыханье у него перехватило.
Но без доклада было все понятно:
Она его за муки полюбила,
а он ее – за состраданье к ним».

Этот разносторонне одаренный офицер-воспитатель во время смотра художественной самодеятельности неожиданно для многих из нас, выступая в роли и форме одежды старослужащего матроса, вывел на сцену Дома офицеров около десятка курсантов классного отделения «Тридцати двух из Куйбышева» и вместе с ними задорно и красиво исполнил танец «Яблочко». Место и время проведения репетиций с ними для нас так и осталось тайной. Своего личного времени на работу с курсантами майор Скачков не жалел.

Самолетный парк Ейского авиаучилища усилиями инженеров, техников и авиационных механиков постоянно поддерживался в исправном и боеготовном состоянии, но в течение зимних месяцев тех лет летно-инструкторский состав по ряду причин летал крайне редко и очень мало.

Можно сказать, что полеты в Ейском училище в период с декабря по февраль включительно производились скорее эпизодически, чем регулярно.