Авраам Линкольн

Никто не расходился, хотя утро 11 февраля 1861 года было сырым и хмурым.

Линкольн поднялся на заднюю площадку последнего вагона, словно на трибуну, снял шляпу — и тут же, несмотря на дождь, сняли свои шляпы сотни людей вокруг. Вместо обычного «сограждане» Авраам начал с обращения «Друзья мои!»:

«Друзья мои! Невозможно передать, с каким грустным чувством я расстаюсь с вами. Этому городу, доброте его жителей я обязан всем. Здесь я прожил четверть века, здесь из молодого человека стал пожилым. Здесь родились мои дети, здесь один из них похоронен. Теперь я уезжаю. Не знаю, когда вернусь, да и вернусь ли. Передо мной стоит задача более великая, чем та, что когда-то стояла перед Вашингтоном. Без помощи Всевышнего, который когда-то помогал ему, я не добьюсь успеха. Но с Его помощью я не смогу проиграть. Вверяя себя тому, кто будет со мной и останется с вами, кто будет повсюду на стороне Добра, будем верить в то, что всё будет хорошо. Его заботам вверяю вас, как и вы, надеюсь, вверяете меня в своих молитвах, и от всей души прощаюсь с вами»^{386}.

В ответ раздалось: «Мы будем, мы будем молиться!» Под дождём можно было не прятать слёз.

Редактор местного журнала вспоминал: «Мы знали мистера Линкольна много лет, мы слышали его выступления сотни раз, по самым разным поводам, но никогда не видели его столь глубоко взволнованным. Никогда ещё он не обращался к нам с такими простыми и проникновенными словами, столь уместными и для оратора, и для места, и для случая. Когда он начал говорить, пошёл сильный дождь, но, несмотря на это, все шляпы остались снятыми и все слушатели продолжали тянуться вперёд, чтобы лучше уловить последние слова покидающего нас лидера. Когда он строго и прочувствованно сказал, что с Божьей помощью он не сможет проиграть, мы не смогли удержаться от аплодисментов»^{387}.

Потом поезд медленно тронулся, и мистер Линкольн покинул Спрингфилд, Иллинойс, Запад…

«Я ТЕПЕРЬ ОБЩЕСТВЕННАЯ СОБСТВЕННОСТЬ»

Двенадцать дней, 1904 мили, 18 железнодорожных веток, 19 остановок в шести штатах — за этой статистикой путешествия Линкольна в Вашингтон стоит намеренно выбранный долгий маршрут по большой дуге. Он позволял «уже почти президенту» ещё раз заручиться поддержкой избирателей и проявить уважение к тем, кто прислал официальные приглашения посетить лежащие на пути в Вашингтон города и городки. Линкольн прекрасно понимал, что он теперь «общественное достояние» (не от особого самомнения, а в силу сложившегося положения вещей), и все почести относил не на счёт своей персоны, а на счёт высокой должности президента Соединённых Штатов^{388}.

Как и подобает значительному государственному лицу, его сопровождала целая свита. Помимо Мэри, семнадцатилетнего Роберта, десятилетнего Вилли, семилетнего Тада, их няни, а также чернокожего слуги (конечно, свободного), к близкому кругу относились семейный врач и родственник Мэри Уильям Уоллес, друг Линкольна Роберт Ирвин, на время путешествия взявший на себя роль казначея, секретари Николаи и Хэй. Соратники-республиканцы Норман Джудд и судья Дэвид Дэвис хотя и не очень ладили между собой, но были одинаково незаменимы в качестве политических менеджеров и советников. Немного простодушный, но всецело преданный другу великан Уорд Хилл Ламон по его личной просьбе взял на себя роль телохранителя. Он прихватил с собой два больших пистолета, ещё два карманных, пару ножей, кастет и… банджо. На фоне Ламона довольно миниатюрным казался ловкий, молодой и весёлый Элмер Элсуорт. Ещё недавно он практиковался в юриспруденции в офисе Линкольна — Херндона, и, поскольку Роберт был в далёком Гарварде, Мэри и Авраам относились к Элмеру, как к старшему сыну. Кроме того, в Чикаго Элсуорт набрал стрелковую роту для местного ополчения, организовав подобие молодёжного военно-спортивного клуба. Снаряжённая и обученная на манер популярных после Крымской войны французских зуавов, рота Элсуорта гастролировала по городам штата, одинаково привлекая внимание экзотической пёстрой униформой (чего стоили одни красные шаровары!) и акробатически ловкой выучкой. Теперь Элсуорт ехал в Вашингтон в красочном офицерском мундире «чикагских зуавов». Помимо двух охранников-друзей, добровольную обязанность военного эскорта взяли на себя ещё четверо армейских офицеров.

Кроме постоянных пассажиров, в вагонах время от времени появлялись гости, почитавшие за честь проделать хотя бы часть пути рядом с будущим президентом. Гости были самые разные: от губернатора Иллинойса и молодых друзей Роберта Линкольна до знаменитого газетчика Хораса Грили, где-то в Огайо «по ошибке» принявшего украшенный флагами и гирляндами поезд за регулярный пассажирский^{389}…

Только первые девять часов компания наслаждалась давно забытым покоем. А потом началась трудная для всех работа: нескончаемые встречи-речи-церемонии-проводы.