Аврелия

Но сейчас же снова упала… Она громко вскрикнула… Это был крик ужаса, крик отчаяния, так как при взгляде на горевшую лампу она убедилась, что находится в той же пещере, в той могиле, где должна умереть.

— Ты спасена… — произнес тихо Климент. — Ты спасена, Корнелия! — Он коснулся ее руки.

— Кто ты? — спросила весталка, совсем не узнавая епископа. — Зачем ты здесь? Как ты сюда попал?

— Не помнишь ли ты человека, который обещал спасти тебя из недр земли?… Я пришел…

— Епископ! — воскликнула Корнелия и, поднявшись, бросилась в слезах к ногам Климента.

Она не могла говорить, не могла произнести больше ни слова, можно было лишь слышать ее рыдания и видеть конвульсивные вздрагивания ее измученного тела.

— Ты спасена, — говорил епископ, пытаясь поднять бедную девушку. — Надо уходить отсюда… Вот этот человек, — он взглянул на Гургеса, — проводит тебя в такое место, где враги тебя не найдут… Сын мой! — обратился он к нему. — Приготовь лестницу. Кончай Божье дело!.. Твоя предусмотрительность поможет нам…

Лестница вскоре была прикреплена к верхнему выступу гранита.

— Встань же, — сказал епископ, поднимая плачущую девушку, которая все еще продолжала стоять перед ним на коленях. — Встань, говорю тебе. Приближается ночь… Мы не должны, мы не смеем напрасно терять время… И день недалеко… Да торопись же!..

Корнелия поднялась, но выходить из пещеры и не думала. По лицу ее можно было прочесть какое-то вдохновение, твердое решение, озарившее ее взор. Она повернулась, отошла в глубь могилы и снова вернулась с кувшином, доверху наполненным водой. Корнелия опустилась перед епископом на колени и быстро, со скрытой в голосе мольбой заговорила:

— Отец! Он умер… Метелл… Его нет… Я слышала его последний крик… У меня ничего больше не осталось… Все погибло вместе с ним… Весталки тоже нет, а осталась несчастная душа, измученная девушка, которую ты спас… Ваш Бог стал отныне моим Богом… Вот вода… Крести меня… Я твоя дочь… Ты вернул мне жизнь, сделай же меня христианкой… Отец!..

Корнелия говорила быстро, торопилась, от волнения часто прерывала свою речь. Вся душа ее вылилась в этой горячей, простой и естественной просьбе, в этой полной покорности перед судьбой, отнявшей у нее любимого человека. Она примирилась со своим горем и благодарила христианского Бога за свое спасение…

Старик епископ плакал… Он был счастлив…

— Дочь моя! — сказал он нежным и ласковым голосом. — У нас принято сначала испытать человека в вере, сначала проверить силу его любви к Господу, а потом уже допускать к соединению с Ним крещением… Но сам Бог помог тебе уверовать в Него, Сам Он обрел еще одну овцу стада Христова… Не я тебя спас, а Он, не я тебя вернул к жизни, новой жизни, а Христос. Я только просил Его… Наклони голову, помолись Тому, Кто ради моих молитв сделал тебя Своей дочерью…

Климент возложил на ее голову свои руки и осенил ее знамением креста. Он взял из ее рук кувшин с водой…

— Корнелия, — сказал епископ, — крещу тебя во имя Отца… — Он остановился, чтобы полить воду на голову крещаемой. — И Сына… — Он снова полил голову Корнелии. — И Святого Духа…

Он в третий раз совершил это возлияние… Епископ все еще держал свою руку над головой Корнелии и благословлял ее.

— Встань, дочь моя! Ты христианка ныне, и присно, и во веки веков. Аминь!

Поддерживаемая под руку епископом, Корнелия через несколько минут показалась на верху могилы. За ними вышел и Гургес. Могила тотчас закрылась, камни стали на прежнее место, земля легла по-старому, и если бы Равину пришла фантазия на другой день произвести ревизию своей работы, то, без сомнения, он нашел бы ее нисколько не изменившейся.

Климент, весталка и Гургес стояли на ровном месте.

— Дочь моя! — сказал епископ. — Я теперь должен вернуться к своим… После Бога вот человек, который тебя спас… Я поручаю тебя ему… Иди за ним, он укроет тебя от всех врагов… Идите…

Корнелия с чувством пожала руку Гургеса, который, казалось, находился в каком-то забытье, не вполне ясно сознавая, что он для нее сделал и за что его благодарят.

— Отец! — вдруг воскликнул он, бросаясь на колени перед стариком. — Я тоже… Благослови, отец… Я христианин…

— О Господи! Благодарю Тебя, — сказал торжественно епископ. — Благодарю Тебя за новую радость… Дорогой сын, я принимаю тебя… Да благословит тебя Бог! Но теперь мы должны расстаться… Я окрещу тебя… Скоро мы снова увидимся… Но теперь не задерживай меня… Прощай…

Старец взял свой посох и вскоре исчез во тьме ночи.

Гургес был счастлив. С осторожностью поддерживая Корнелию, он помог ей дойти до носилок, которые ожидали их у храма Спасения.

Остальное произошло так, как Гургес и предполагал. Его могильщики не могли догадаться, кого они несут на своих плечах. Они шли с удивительной осторожностью, желая, понятно, сделать приятное своему строгому начальнику. По легким шагам Корнелии, по ее фигуре они заключили, что в носилках сидит женщина, а это еще больше укрепило в них мысль о любовных похождениях Гургеса.