Автобиография Алессандро Дель Пьеро

После такого опыта достаточно глупо волноваться, входишь ли ты в основной состав футбольной команды, или переживать по поводу того, что тебя меняют. Но инстинкт выживания проявляет себя еще и в том, что мы привязываемся к мелочам и не углубляемся. Я всегда хотел бы быть главным героем, я именно тот, кто жутко злится, когда мы проигрываем, я не могу это выносить, начинаю превращаться в монстра. Я понимаю, что в такие моменты я крайне далек от того представления, которое есть у людей обо мне. С детства я получил традиционное, серьезное воспитание, и мои родители научили меня уважению. Я помню, что в своих первых интервью я пытался показаться хорошим парнем еще и потому, что надеялся, что действительно им являюсь. Это постоянное усилие, и не нужно все время делать вид, что ты тот, кем не являешься, иначе негативные состояния души возьмут над тобой верх, потому что мы часто очень одиноки. Мы в одиночестве засыпаем по вечерам, и только компания наших мыслей говорит нам о том, хороший или плохой день мы провели, в мире ли с самим собой. Сильная, слаженная команда ослабляет это чувство одиночества. У меня есть много примеров на эту тему. В мои первые годы в «Ювентусе» мы не всегда были лучшими, но однозначно более сплоченными. Так и выигрывают, когда сердце и голова впереди всего остального.

Иногда меня спрашивают, что такое «Ювентус» для меня, и я считаю, что речь идет не только о футбольной команде, но об идее. Командный дух предполагает, что ты соотносишь себя с цветами команды, а мне пришлось пережить опыт, необычный для современного футбола – побыть игроком-знаменем. И из чувства командного духа я, как и многие мои партнеры, принял этот долг выступления с командой в Серии В. Это был вопрос гордости, это был долг – как помочь раненому животному. Когда мы говорим, что «Юве» – самая обожаемая и самая ненавидимая в Италии команда, мы открываем истинную правду. На этой правде построены более чем сто лет успеха, потому что быть одновременно ненавидимыми и любимыми – это непростая задача. Это знаменитая «тяжесть футболки» – мы играем так, потому что мы принадлежим к «Юве». Это важно и для соперников, которые понимают, что они играют против черно-белых, и для них это матч всей жизни.

В общем, быть игроком «Ювентуса» очень трудно, ты чувствуешь постоянное давление, это одновременно трудно и волнующе. Это касается и других великих клубов. Когда я первый раз встретился с «Миланом», в матче молодежного чемпионата, я играл в «Падове», маленькой команде. Я помню, как приехали красно-черные ребята на фирменном автобусе, помню их великолепные футболки. Они уже казались профессионалами. В раздевалке мы говорили между собой: «Они еще не знают, как нам проиграют!». Они, сами того не зная, спровоцировали нас, и вышло так: «Падова» – «Милан», 2:0, дубль Дель Пьеро. В тот день я сказал себе: «Вспомни этот матч, если тебе когда-нибудь придется играть в великой команде. Помни, как соперники хотят, чтобы ты проиграл, как они тебе завидуют, как они на тебя злятся, как они готовятся к этой самой важной игре сезона. Помни, как сильно они хотят скинуть тебя с пьедестала».

8. Жертва

В пятнадцать лет я уже тренировался каждый день, как профессионал

Иногда вечером мои родители садились считать. Им нужно было организовать расходы на месяц: часть на оплату счетов за дом, часть на зубного врача, на еду и на самые необходимые покупки. Бывало, что на все не хватало, и решить, без чего придется обойтись, было нелегко. Я смотрел на них и понимал, как тяжело содержать семью всего на одну зарплату. Из-за этого мама ходила убираться в Конельяно и работала няней на дому.

Жертвы, принесенные моими родителями, были самой серьезной силой для меня и моего брата. Хотя иногда и чувствовалось напряжение в деньгах, они не страдали от комплекса жертвы, никогда не жаловались. Трудности были нашим стимулом двигаться вперед. Если они не могли купить мне новый мяч, я ждал до следующего дня рождения. Если мои товарищи носили «Тимберлэнд», то я удовлетворялся «Фимберман», более экономичной версией – уже тогда изобретательность и фантазия были важнее. Я довольно долго носил поношенные вещи своего брата Стефано, который был старше меня на девять лет, так что при одном взгляде на эти вещи было понятно, что они практически завершили свою карьеру. В те времена я не заботился о моде, я был всего лишь ребенком. Я смотрел на своих друзей по школе и думал: «О’кей, у вас новые ботинки по последнему крику моды, у вашего папы машина больше, чем у моего, возможно, вы знаете то, чего я не знаю, но если мы играем в мяч, я выгляжу лучше». Хотя я никогда никому этого не говорил, я был в этом уверен на сто процентов. Убеждение, которое позже привело меня к мысли, что работа игрока оградит мою семью от бедности, чтобы мама и папа перестали так вкалывать.