Автобиография большевизма: между спасением и падением

Молодежь горела желанием увидеть результаты половой инженерии. Многочисленные письма в редакцию, опубликованные ленинградской газетой, подтверждали упования на то, что грядет «сексуальная революция». Иван Калявкин, назвавшийся «сочувствующим коммунистам», предлагал принять в расчет те бешеные успехи науки и техники, «которые неудержимо шагают и побеждают законы природы и дают надежду, что скоро не останется ни одного такового закона»: «В настоящее время, когда омолаживают 90-летних старцев, когда в Африку отправляется экспедиция, желающая получить помесь человека и обезьяны и когда известный комсомольский писатель тов. Веревкин летит на Луну, смешно говорить о законах природы. Я лично надеюсь, что скоро наука избавит меня от восхищения женским полом и тем прекратит мои страдания и даже кошмары»[2130].

В конце 1920‐х годов большевики посмотрели на Фрейда новыми глазами. Видные публицисты вдруг вспомнили, что Ленин, по имеющимся сообщениям, назвал психоанализ «модной причудой», а оппозиционер Троцкий Фрейда поддерживал[2131]. Критикуя «научный вид» теории Фрейда, Ленин, как стало известно в 1925 году, заявил: «Я не доверяю тем, кто постоянно и упорно поглощен вопросами пола, как индийский факир созерцанием своего пупа. Мне кажется, что это изобилие теорий пола, которые большей частью являются гипотезами, притом часто произвольными, вытекает из личных потребностей. Именно, из стремления оправдать перед буржуазной моралью собственную ненормальную или чрезмерную половую жизнь и выпросить терпимость к себе»[2132]. Полное принятие «„власти подсознательного“ кажется нам… не только не нужным, но в известной степени отрицательным явлением», соглашался литературный критик Владимир Максимович Фриче. «Торжество „биологического“ человека и, в частности и в особенности, прорыв „биологического“ человека сквозь пролетарско-классовое сознание, что это, в конце концов, как не самопротивопоставление непролетарских социальных слоев сознательности пролетариата как класса, некий невольный протест против его рационалистической психики, против его рационалистического подхода к строительству жизни, против которых мелкобуржуазная стихия бунтует, под маской „подсознательного“ и „биологии“ утверждая себя на фронте художественной литературы»[2133].

Хотя сторонники психоанализа смогут отбиваться от политических нападок еще в течение нескольких лет, акцентам в истолковании психоаналитической теории предстояло претерпеть заметную перемену. Теперь, когда сознание и воля были реабилитированы, диалектика должна была заменить физиологизм в прочтении Фрейда[2134]. То, что утверждалось в начале 1920‐х, – абсолютная значимость соматических процессов, теперь отвергалось; то, что отвергалось тогда, – роль психики как оплота морали и рациональности, теперь утверждалось.