Автобиография одной итальянской семьи

Виа Джезу обязана своим именем францисканскому женскому монастырю и небольшой пристроенной к нему церкви Санта-Мария-дель-Джезу, воздвигнутой первоначально как раз на углу того городского квартала, где монахини занимались врачеванием травами. В 1782 году на этом месте одна из знатных миланских семей, Латтуада, построила себе жилище. Это палаццо под номером двенадцать выполнено в неоклассическом стиле, с небольшим садом в глубине двора.

Помимо своей красоты и богатой истории палаццо всегда имело, да и уверен, что будет иметь большое символическое значение.

Над главным входом красуется изображение Медузы, и оно появилось там гораздо раньше, чем в палаццо переехали мы. Как известно, Медуза – наш символ. «Когда люди посмотрят на кого-нибудь из Версаче, они должны будут почувствовать, как их охватывает ужас, и застыть, словно они заглянули в глаза Медузе», – сказал однажды Джанни. Может, пошутил, а может, и нет.

Из всех домов, что я покупал для себя или для фирмы, палаццо на виа Джезу – место особое. Это 4281 квадратный метр крытой территории, шестьсот квадратных метров двора и девятьсот квадратных метров сада. Мы выкупали эту территорию в несколько этапов в течение нескольких лет. Глаз на нее положили многие, и я горжусь тем, что мне удалось ее заполучить. Виа Джезу стала бьющимся сердцем жизни Джанни в Милане, домом, где жили, творили и любили. Туда он приглашал высокопоставленных гостей, там он, сидя на траве, смотрел с самыми близкими друзьями фестиваль в Сан-Ремо.

Первые 1400 квадратных метров мы выкупили в 1981 году, а завершилась сделка в 1986-м. Журналистка Сильвия Джакомони так описала это событие в газете «Республика»: «Мир меняется, колесо фортуны крутится, символы богатства и могущества переходят из рук в руки: палаццо Риццоли в доме двенадцать на виа Джезу выкупил Джанни Версаче. С гордостью и грустью калабрийский стилист вступил во владение царством самого миланского из издателей и кинопродюсеров. Кто знает, повернулся ли в своем гробу Анджело Риццоли, владетель, который создавал это царство по своему образу и подобию с 1946 года, когда купил его, разрушенное бомбами, у Джаннино Бономи. <…> До шести часов вечера вчерашнего дня все Версаче суеверно избегали строить планы перестройки дворца XIX века, призванного повысить их ранг. В это время в кабинете специалиста по торговому праву Альдо Джарриццо, которого суд назначил куратором наследия Андреа Риццоли[43], должен был состояться торг между теми, кто во вторник внес в качестве залога треть от заявленной суммы в шесть миллиардов. Одна из сторон заявила надбавку в пятьдесят миллионов сверх заявленной суммы. Но торг не состоялся, поскольку в кабинет Джарриццо в тот день явился только представитель Версаче. Остальные претенденты на дворец, Валентино и Труссарди, знатные фамилии, которые могли бы участвовать в торге, решили отступить, причем все по одной и той же причине».

В сущности, между строк в статье Джакомони ясно читается, что мы относимся к разряду тех нуворишей, что завладевают старинными символами миланской культуры. Мы составляем конкуренцию другим производителям, которые ни за что не согласились бы работать под одной крышей с нами.

Затем автор статьи поясняет: «Выкупив палаццо в два приема, Версаче заключил блестящую сделку, поскольку ему удалось сэкономить, навскидку, около семи миллиардов».

Мы оба, и Джанни, и я, так долго мечтали войти в этот дворец. Я был готов выложить на бочку девятнадцать миллиардов лир. Так я и сказал Джанни. А он ответил: «Достаточно и того, что ты не позволил перебить ставку Версаче. Да выкладывай сколько хочешь». Мы друг другу доверяли.

Настолько доверяли, что он не раз просил меня помочь ему в сугубо личных вопросах: избавить его от «бойфрендов», которые становились назойливыми и которых он не желал больше видеть. Нескольким из них я помог собрать чемоданы. Однажды, когда мы выехали в Кортину, чтобы поработать там вместе с Джиромбелли, он доверил мне важное поручение: сменить замки у него в доме, чтобы отставленный «бойфренд» не смог туда войти.

Джанни совершенно не умел завершать все свои любовные истории. К созданию себе неприятностей у него тоже был талант. На помощь он всегда призывал меня.