Автобиография Шэрон Стоун. Красота жизни, прожитой дважды

Я бодрствовала всю ночь, а потом день спала. Мне постоянно снилось, что я учу какой-то код, цифровой код, и код этот был мне дарован пятью ангелами. Поспать мне удавалось только при солнечном свете. В темноте я видела тьму, фрагменты воздуха, чувствовала пустоту, прислушивалась к дыханию сына. Я не знала точно, суждено мне жить или умереть.

Я стала одной из тех счастливчиков, которые плюют на вероятности и выходят из кошмара неврологического отделения интенсивной терапии. Я прошла мимо соседней койки, где, не переставая, кричала восемнадцатилетняя девочка, пытаясь распрямить позвоночник, – родителей не было, присматривала за ней младшая сестра. Прошла мимо пустой кровати напротив сестринского поста – там царила тишина, а обитавшая прежде душа уже вознеслась к небесам; мимо включенных приборов, изнуренных медсестер, чьи добрые и благородные лица до сих пор помогают мне держаться.

Я шла – кривая и кособокая, немного приволакивая правую ногу. Левая половина лица у меня опустилась и исказилась, верхнюю часть левой ноги (начиная от колена) я даже не чувствовала. Я говорила, не зная, что заикаюсь, не осознавая, что стены вокруг на самом деле не были раскрашены в яркие цвета. Правое ухо лишилось возможности направленно воспринимать звук, и я ужасно похудела. Я была чудовищного второго размера[145] при росте пять футов и восемь с половиной дюймов[146]. Когда я вышла из больницы на улицу и в лицо мне ударил солнечный свет, я ощутила себя совсем маленькой, истончившейся до кости. Стоять было тяжело, но до чего приятно было стоять!

Если хотите выжить после инсульта или, как мне кажется, после любой болезни, с которой вы сражаетесь не на жизнь, а на смерть, первым делом вам придется научиться доверять. Вот только кому? На тот момент мне можно было давать золотую медаль за паранойю, если бы, конечно, паранойя была олимпийским спортом. С неврологическим повреждением не удается особо поспать – по крайней мере, в то время, когда спят другие люди. Мой мозг пытался переписать себя.

Однажды ко мне домой пришла девушка – сделать мне маникюр и педикюр. Она была родом из Вьетнама и почти не говорила по-английски. Я погрузила стопы в успокаивающую воду – ощущение было потрясающее. Девушка взяла одну мою стопу в руки и произнесла что-то в духе «яреюамбшиеацы»? Я дважды или трижды переспросила, пытаясь понять, о чем она. Я была такая заторможенная. Тогда она подняла мою ногу чуть выше и показала мне. На ноге у меня было столько волос, что она напоминала обезьянью. Девушка снова посмотрела на меня, и вот тут я четко поняла вопрос: «Я побрею вам большие пальцы?»

Очевидно, я за это время превратилась в йети. Я стала человеком, который вырвался из неврологического отделения интенсивной терапии, и знаете, ребятки, это гораздо труднее, чем кажется. Я была спокойной, наблюдательной, инертной – мне приходилось вслушиваться. А вслушиваться приходилось, потому что правое ухо у меня было в таком хреновом состоянии, что надо было поворачиваться и читать по губам, чтобы понять, что говорит человек. Разумеется, я наловчилась, но досталось мне здорово.

Поразительно, чему может научиться человек, когда припрет. Я, можно сказать, стала гордой обладательницей титула «Мисс спокойствие и молчание в тряпочку», которым гордилась гораздо больше, чем победой в провинциальном конкурсе «Мисс округа Кроуфорд». Я снова превратилась в «хиппи».

Во всей этой истории мои родители оказались незыблемой скалой. Мама готовила мне все, что я любила в детстве и от чего давным-давно отказалась ради карьеры модели и кинокарьеры. Она задалась целью вернуть мне потерянный вес. Папа выступал в роли стража. Целый день я спала, а ночью бодрствовала. Я не до конца понимала, что происходит вокруг. Однажды утром в дом вошел садовник, и я в ужасе отскочила от этого незнакомца, оказавшегося вдруг у меня в кухне. Я решила, что это вор. Ужасно запаниковала и не могла прийти в себя, пока не заметила, с каким невероятным состраданием он на меня смотрит, как терпеливо объясняет, кто он. Потом до меня дошло: у меня были проблемы с краткосрочной памятью.

Поразительно, чему может научиться человек, когда припрет.