Автобиография Шэрон Стоун. Красота жизни, прожитой дважды

Естественно, я не стала заниматься сами-знаете-чем со своим коллегой по площадке. Он и так был в смятении, зачем было приводить его в еще большее замешательство. Тем не менее в последующие недели он несколько раз будто случайно подкатил ко мне – уверена, ему подал эту идею все тот же гений.

Системе мы были нужны в качестве украшений. Я должна была делать, что скажут.

Когда я работала над другими фильмами, ко мне в трейлер, бывало, приходили и другие продюсеры и спрашивали: «Так что, ты собираешься с ним трахаться или нет?.. Знаешь, было бы лучше, если бы это случилось». Я неспешно объясняла, что я – совсем как та милая девочка, с которой они выросли. Просила их вспомнить имя той девочки. Это позволяло всем сохранить хотя бы остатки собственного достоинства.

В моей индустрии давно рассчитывают на секс, а не просто на проявление сексуальности в кадре. Мне кажется, моей индустрией тут дело не ограничивается. Однажды я стала свидетелем того, как моя мама пришла в ярость от того, что какой-то мужик прижал ее к шкафам с документами на фабрике отца. Я слышала, как она говорила на кухне: «Я велела этому ублюдку проваливать, иначе проткну ему горло». В ту пору мы посмеялись над ней, и этим дело кончилось. Но я знаю, как ей было страшно. Папа, бывало, подзывал меня, когда мы играли в нашем гигантском дворе, отводил в сторонку и, положив руку мне на плечо, говорил: «Ты позволяешь этим мальчишкам побить тебя, чтобы им понравиться. А теперь иди и надавай им, чтобы они тебя уважали».

Папа сделал меня сильной и выносливой и защитил от волны нападок, но и облачил мою женственность в доспехи. Нам с мамой понадобилось дожить до #MeToo, чтобы поговорить на эту тему, а мне – чтобы еще и по-новому взглянуть на свою истинную женскую силу во всем ее великолепии и красоте.

Для моего поколения женщин это сродни тому случаю, когда я беззлобно пролила молочный коктейль на брюки уроду, который сунул руку мне под юбку, еще в то время, когда жила в Пенсильвании в окружении синих воротничков[245] и подрабатывала в годы учебы в колледже.

Рой Лондон предлагал мне искать подход к мужчинам-начальникам с позиции «чувств», и тогда я буду выглядеть милой. По его словам, они будут проявлять меньше агрессии, если я буду выражать по тому или иному вопросу не собственное мнение, а «чувства». Я пыталась. Пыталась, пока это позволяло работать и не идти на сделку с собственной совестью.

Люди, бывало, говорили: «У Шэрон Стоун самые крепкие яйца в Голливуде». Я неслучайно стала первой женщиной, которой платили более-менее приличную сумму – все равно меньше, чем мужчинам, но больше, чем раньше платили женщинам.

Меня критикуют и говорят, что я вселяю в мужчин страх.

Мне от таких заявлений хочется плакать.

Я частенько оказывалась на съемочной площадке с несколькими сотнями мужчин. Несколько сотен – и я. Когда я только начинала работать, женщин не нанимали даже для кейтеринга. Грим мне накладывали мужчины, мужчины делали прическу. Вы представляете, каково быть единственной женщиной на съемочной площадке – единственной голой женщиной на съемочной площадке, когда рядом максимум одна-две, костюмер и секретарь режиссера[246]? И они еще говорят, что я вселяю страх!

Всего этого новоявленного цирка в прессе, которая робко пытается отпустить всех виновных, ограничившись чистеньким, но масштабным заявлением, недостаточно, чтобы осуществить надлежащее судопроизводство в отношении реально совершенных преступлений, преступлений, для которых мы до сих пор не нашли применимых на практике правовых норм. Почему мы должны «держаться вместе и быть сильными»? А где закон? Неужели мы позволили нашему президенту, хватавшему женщин за киску[247], забрать и это? Лично я в это не верю. Я верю, что существует честный и великий суд, законодательство, которое можно проанализировать, пересмотреть, обновить, исправить и переосмыслить, чтобы уважительно относиться к сексуальности в обществе.

Папа сделал меня сильной и выносливой и защитил от волны нападок, но и облачил мою женственность в доспехи.

Я знаю, что все женщины и мужчины, которые подвергались ущемлению и насилию, сексуальным пыткам, мужчины и женщины, которым не давали работать, пока они не «расплатятся» за полученную работу, заслуживают, чтобы им выделили день в суде. Я знаю, что это правда. Я знаю, что все необработанные биологические доказательства совершенного насилия, хранящиеся на полках полицейских участков, должны пойти в дело, а соответствующие дела – возбуждены и решены. Само по себе бездействие – это и есть самое настоящее преступление.