Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 1

Это визуальные интроспекции и даже аутоинтроспекции, автор пытался дать графическое понимание объекта. Все изображенные очень задумчивы, не исключая и самого Ярославского. Перед нами рисунки по большей части не с натуры, несмотря на то что автор маскирует их именно под скетчи – вероятно, Ярославский уничтожал черновики или рисовал по памяти. На автопортрете, подписанном «Емельян Безбожник» (ил. 19 на вкладке), Ярославский себя в этом выдает – это зарисовка с ракурсом «из‑за плеча», автору, принимающему взгляд на самого себя со стороны, хочется увидеть, как он выглядит в глазах других.

Включение Ярославским себя самого в серию портретов – попытка декларативного утверждения статуса: я такой же, как Сталин, Молотов да даже и Ленин, которого постоянно будет в 1925–1926 годах «машинально» рисовать Бухарин (закрытыми на рисунках глазами Ленина и сиянием вокруг его головы напоминая, что вождь умер и теперь в горних мирах, а не в преисподней).

Бухарин – автор графических записок, в которых аутоинтроспекционная составляющая особенно сильна. В нашей подборке этих документов Бухарин часто изображает именно себя (ил. 20 на вкладке), второй нередкий фигурант изображения – Владимир Ленин.

Нередко на портрете авторства Бухарина можно спутать Ленина с ним самим, причем в сугубо юмористическом ключе: в феврале 1927 года Бухарин видит себя таким же большеголовым, в таком же типичном «ленинском» однобортном пиджаке и таким же чуть самоуверенным. Мы не можем утверждать, что этот эффект был умышленным. Однако через три года после смерти Владимира Ильича «ленинская» иконография, включая типичный «ленинский профиль», уже сложилась, и Бухарин вряд ли не понимал, что от истинного вождя мирового пролетариата на картинке (но не в реальности: фотографически Бухарин и Ленин весьма непохожи) его отличает лишь всегда отсутствующие на изображениях Ленина, в том числе бухаринских изображениях Ленина, «три волоска» на лысине. Если же это ирония, то многослойная. Бухарин в 1927 году, безусловно, еще претендовал на кресло главного теоретика ВКП(б), остававшееся вакантным после смерти Ленина, и небезуспешно. Изображать себя двойником Ленина – непростительная для обычного партийца дерзость. Но для личного друга Владимира Ильича такая шутка, видимо, на грани допустимости – а оставаться на этой грани, не впадая в цинизм присвоения образа самого главного революционера, возможно путем юмористического «снижения». «Не то чтобы я новый Ленин, но понарошку можно и так сказать», – в каждой шутке, и это Бухарин знал, есть лишь доля шутки.

Вопросы статуса вообще занимали многих авторов этого жанра: отличие в тщательности, с которой исполнялись шаржи на первостепенных и второстепенных персонажей, бросается в глаза. Три шаржа, сделанных Бухариным 25 июня 1923 года на случайном листке бумаги, – Сольц, Зиновьев и Дзержинский – демонстрируют декларативное равенство статусов, явных и скрытых (ил. 21 на вкладке).