Автобиография. Вместе с Нуреевым

Рудик раскаивался, догонял, умолял вернуться. Через несколько дней история повторялась. Ссоры можно было бы пережить, но как быть с изменами? Нуреев ни в чем и ни в ком себе не отказывал, а после извинялся и снова просил подумать, вернуться, начать все заново. Вспыльчивый, но вместе с тем и отходчивый, Рудольф понимал, что часто ведет себе отвратительно. «Жениться, прежде всего, нужно на себе, – любил говаривать он. – Если у вас с собой – развод, не поможет ни любовь, ни семья, ничто»

Когда Рудику требовалось вдохновение, он ни у кого не спрашивал, где именно его искать. В сексе, как и в общении, как в балете он позволял своей природе одерживать победу над разумом. Не зря те, кто знал артиста, часто сравнивали его с животным.

«Рудольф считал, что секс – это одно, – вспоминала, французская балерина и педагог Виолетт Верди, – а близость – совсем другое. А вот для Эрика это было одно и то же. Его пугали случайные встречи и анонимный секс, он не мог понять неразборчивости друга, которую считал предательством. Его ужасал непомерный физический голод Рудольфа на любовников. Эрик был очень разборчивым и не мог свыкнуться с этой распущенностью.

К кипящему коктейлю из любви, ревности, обид, раздражения примешивался еще один компонент – алкоголизм Бруна.

Это была его темная сторона, которая открывалась после выпивки, что в 60-х годах случалось угрожающе часто. Алкоголизм был одним из мучительных секретов Эрика. В пьяном виде у него бывали приступы жестокости, он становился очень саркастичным, ему нравилось причинять боль.

Расстроенный постоянными слухами о попытках Рудольфа его подсидеть, Брун однажды обвинил его в том, что он приехал из России только ради того, чтобы его убить. Эрик понимал, что сказал ужасную вещь, но чувствовал, что должен был сделать это. Услыхав это, Рудик расстроился так, что заплакал».

Многие исследователи творчества Рудольфа Нуреева утверждают, что частые скандалы в их с датчанином паре возникали еще и потому, что Брун завидовал громкому успеху своего партнера.

Начавший тренироваться с Королевским датским балетом с девятилетнего возраста, Эрик Брун дебютировал на сцене Королевского оперного театра в 1946 году. Тогда он танцевал партию Адониса в балете Харольда Ландера[33] «Торсвальден». Через три года Эрик стал танцевать вместе с американским театром балета в Нью-Йорке, оставаясь при этом верным своей родной датской труппе. Одним из самых счастливых дней Бруна стало первое мая 1955 года, когда произошел его дебют в роли Альбрехта в балете «Жизель», на котором он танцевал с Алисией Марковой[34], которая была почти на двадцать лет старше его. Выступление стало настоящей сенсацией. Танцевальный критик Джон Мартин, пишущий в «Нью-Йорк таймс»[35], назвал этот день «историческим». В статье, озаглавленной «Утренний спектакль, сделавший историю» в газете «Новости танца» в июне 1955 года, П. В. Манчестер писал: «Брун, вероятно, самый одаренный танцовщик своего времени, с безупречно чистой техникой, которая выработана им только благодаря сочетанию огромного таланта, связанного с ежедневными тренировками с малых лет…»

А вот как отзывалась об Эрике танцевальный критик Анна Киссельгофф, тоже писавшая для «Нью-Йорк таймс»: «…он был образцом совершенного танцора – точным в каждом своем движении, виртуозным техником, благородным и элегантным в каждом жесте. Его фигура была необыкновенной, его нога чеканила каждое движение просто потрясающе. Его моральный авторитет был очень высок для всего мирового балета, пробуждая во всех артистах сосредоточенность и серьезность, с которыми он сам посвящал себя каждой роли».

Брун сотрудничал не только с театром балета, но и со всеми основными балетными компаниями Европы и Северной Америки, в том числе Балетным театром Нью-Йорка, Балетом Джоффри[36], Национальным балетом Канады, Парижским оперным балетом и Королевским балетом в Лондоне. Он был наиболее известен своими ведущими ролями в «Сильфиде», «Жизели», «Ромео и Джульетте» Фредерика Эштона и «Лебедином озере». Джон Кранко[37] поставил «Дафниса и Хлою» с участием Эрика Бруна в 1962 году в театре Штутгарта. Этот балет Брун считал своим самым любимым среди всех созданных специально для него танцевальных постановок. Он также прославился благодаря драматическим ролям, таким как Джин в «Мисс Джули» Биргит Кулберг, Мавр в «Паване мавра» Хосе Лимона[38] и Дон Хосе в «Кармен» Ролана Пети. К моменту, когда в жизни Бруна появился Рудольф, белокурый красавец получил от жизни немало сладких плодов.

В одном из интервью он признавался: «Я устал, я опустошен, истощен. Хочу на какое-то время уйти в тень, созерцать и наслаждаться любовью».

В какой-то степени Бруну удалось желаемое. С некоторых пор таблоиды писали о нем как о любовнике блестящего советского танцовщика. Эрика называли Аполлоном[39], Рудика – Дионисом[40], Бруна – Пигмалионом[41], Нуреева – Галатеей[42].

Глава семнадцатая Марго и Арман