Читаем Автобиография Земли. 4,6 миллиарда лет захватывающей истории нашей планеты полностью

Недавние исследования показали, что увеличение концентрации метана, диоксида углерода и диоксида серы сопровождалось всплеском количества микроорганизмов, которые, в свою очередь, производили еще больше метана, а также значительным повышением температуры в океане и атмосфере, что усиливало рост количества диоксида углерода в атмосфере. Это было глобальное потепление в гигантских масштабах. Повышалась кислотность океана и скорость эрозии. Поскольку в океаны поступало все больше осадков и питательных веществ, создавались условия, при которых в океанской воде исчезал растворенный кислород. Изменение климата и потепление вызывало пожары. Геологи обнаруживают повышенное содержание металлов в летописи горных пород того времени в связи с огромными количествами выделявшегося пепла, а также свидетельства буйного цветения цианобактерий из-за избыточного поступления питательных веществ в океаны[473]. Дэниел Ротман, содиректор Центра Лоренца Массачусетского технологического института, вместе с коллегами исследовал эти механизмы производства метана, вышедшие из-под контроля в конце пермского периода и связанные с вымиранием живых организмов[474]. В сущности, был нарушен круговорот углерода и запущен каскад событий, который привел к гибели большинства живых организмов на Земле. Работа Ротмана с коллегами, которую мы еще обсудим позже, имеет последствия для современных условий на Земле.

В результате горения угольных пластов и действия вулканических материалов на твердые горные породы в атмосферу выбрасывалось еще больше углекислого газа, пепла, диоксида серы и других соединений, которые препятствовали поступлению солнечного излучения. Выпадение кислотных осадков ухудшало и без того бедственное положение живых организмов. Количество источников пищи опасно сократилось. Еще хуже то, что горели леса и, по мере сжигания деревьев, в воздух выбрасывались еще большие объемы углекислого газа. На границе пермского и триасового периодов наблюдается резкое увеличение количества видов грибов, что, по мнению ученых, свидетельствует о быстром вымирании большинства деревьев, а в горных породах этого времени содержатся следы пепла и древесного угля от лесных пожаров.

Эти факторы привели к нарушению круговорота углерода и быстрому глобальному потеплению колоссальных масштабов, поскольку повышение температуры связано с ростом концентрации парниковых газов. Климатические сдвиги привели к изменению погодных условий; участки Пангеи стали превращаться в зоны с еще более засушливыми условиями по сравнению с теми, что были прежде. По мере сокращения зон, где могли бы расти леса, происходило обезлесение. Поскольку почва обнажалась, дождевые воды размывали лишенные растений грунты намного сильнее, чем когда их защищала растительность. Большая часть материала разрушалась в результате воздействия рек, ветра, иногда льда и накапливалась в виде отложений где-то в другом месте.

В те времена океаны были небезопасны для жизни, и число вымерших морских видов даже превысило число погибших сухопутных видов. В пермском периоде в океанской воде на глубине было мало кислорода; большинство морских животных обитали на мелководье поблизости от окраин континентов, но и эти воды превратились в стоячие, когда характер циркуляции океанской воды нарушился в результате роста концентрации углекислого газа. Мелкие организмы, составлявшие основу пищевой цепи, вскоре погибли, а их исчезновение повлияло на все живые организмы остальных звеньев пищевой цепи.

Нарушение круговорота углерода проявлялось в виде глобального потепления в таких масштабах, что животные и растения оказались не способны достаточно быстро к нему адаптироваться. Вымирание происходило (возможно, с несколькими перепадами интенсивности) в течение 200 тыс. лет[475] – это мгновение ока по сравнению с продолжительностью геологического времени.

Пермско-триасовое вымирание было настолько значительным, что стратиграфы используют его для обозначения конца палеозойской и начала мезозойской эры, когда была подготовлена основа для появления динозавров.

10

Биография Земли: мезозойская эра

Мезозойская («средняя жизнь») эра – вторая внутри фанерозойского эона – охватывает промежуток времени с 251,9 до 66 млн лет назад. Мезозойская эра включает три периода: триасовый, юрский и меловой. Границы эры обозначены одними из самых масштабных вымираний в истории Земли. Первое известно как «великое вымирание», а второе отмечает конец эры, когда в результате столкновения астероида с Землей образовался кратер Чиксулуб.

Перейти на страницу:

Все книги серии Научный интерес

Зачем мы спим
Зачем мы спим

До недавних пор у науки не было полного представления о механизмах сна, о всем многообразии его благотворного влияния и о том, почему последствия хронического недосыпания пагубны для здоровья. Выдающийся невролог и ученый Мэттью Уолкер обобщает данные последних исследований феномена сна и приглашает к разговору на темы, связанные с одним из важнейших аспектов нашего существования.«Сон — это единственное и наиболее эффективное действие, которое мы можем предпринять, чтобы каждый день регулировать работу нашего мозга и тела. Это лучшее оружие матушки-природы в противостоянии смерти. К сожалению, реальные доказательства, разъясняющие все опасности, которым подвергаются человек и общество в случае недосыпания, до сих пор не были в полной мере донесены до людей. Это самое вопиющее упущение в сегодняшних разговорах о здоровье. Исправить его как раз и призвана моя книга, и я очень надеюсь, что она превратится для читателя в увлекательное путешествие, полное открытий. Кроме того, книга нацелена на пересмотр оценки сна и изменение пренебрежительного отношения к нему».

Мэттью Уолкер

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Так полон или пуст? Почему все мы – неисправимые оптимисты
Так полон или пуст? Почему все мы – неисправимые оптимисты

Как мозг порождает надежду? Каким образом он побуждает нас двигаться вперед? Отличается ли мозг оптимиста от мозга пессимиста? Все мы склонны представлять будущее, в котором нас ждут профессиональный успех, прекрасные отношения с близкими, финансовая стабильность и крепкое здоровье. Один из самых выдающихся нейробиологов современности Тали Шарот раскрывает всю суть нашего стремления переоценивать шансы позитивных событий и недооценивать риск неприятностей.«В этой книге описывается самый большой обман, на который способен человеческий мозг, – склонность к оптимизму. Вы узнаете, когда эта предрасположенность полезна, а когда вредна, и получите доказательства, что умеренно оптимистичные иллюзии могут поддерживать внутреннее благополучие человека. Особое внимание я уделю специальной структуре мозга, которая позволяет необоснованному оптимизму рождаться и влиять на наше восприятие и поведение. Чтобы понять феномен склонности к оптимизму, нам в первую очередь необходимо проследить, как и почему мозг человека создает иллюзии реальности. Нужно, чтобы наконец лопнул огромный мыльный пузырь – представление, что мы видим мир таким, какой он есть». (Тали Шарот)

Тали Шарот

Психология и психотерапия
Зачем мы спим. Новая наука о сне и сновидениях
Зачем мы спим. Новая наука о сне и сновидениях

До недавних пор у науки не было полного представления о механизмах сна, о всем многообразии его благотворного влияния и о том, почему последствия хронического недосыпания пагубны для здоровья. Выдающийся невролог и ученый Мэттью Уолкер обобщает данные последних исследований феномена сна и приглашает к разговору на темы, связанные с одним из важнейших аспектов нашего существования.«Сон – это единственное и наиболее эффективное действие, которое мы можем предпринять, чтобы каждый день регулировать работу нашего мозга и тела. Это лучшее оружие матушки-природы в противостоянии смерти. К сожалению, реальные доказательства, разъясняющие все опасности, которым подвергаются человек и общество в случае недосыпания, до сих пор не были в полной мере донесены до людей. Это самое вопиющее упущение в сегодняшних разговорах о здоровье. Исправить его как раз и призвана моя книга, и я очень надеюсь, что она превратится для читателя в увлекательное путешествие, полное открытий. Кроме того, книга нацелена на пересмотр оценки сна и изменение пренебрежительного отношения к нему». (Мэттью Уолкер)

Мэттью Уолкер

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Изобретение науки. Новая история научной революции
Изобретение науки. Новая история научной революции

Книга Дэвида Вуттона – история великой научной революции, результатом которой стало рождение науки в современном смысле этого слова. Новая наука – не просто передовые открытия или методы, это новое понимание того, что такое знание. В XVI веке изменился не только подход к ней – все старые научные термины приобрели иное значение. Теперь мы все говорим на языке науки, сложившемся в эпоху интеллектуальных и культурных реформ, хронологические рамки которой автор определяет очень точно. У новой цивилизации были свои мученики (Джордано Бруно и Галилей), свои герои (Кеплер и Бойль), пропагандисты (Вольтер и Дидро) и скромные ремесленники (Гильберт и Гук). Она дала начало новому рационализму, покончившему с алхимией, астрологией и верой в колдовство. Дэвид Вуттон меняет наше представление о том, как происходили эти знаковые преобразования.«Наука – программа исследований, экспериментальный метод, взаимосвязь чистой науки и новой техники, язык отменяемого знания – появилась в период с 1572 по 1704 г. Последствия этого видны до сих пор – и, по всей вероятности, не исчезнут никогда. Но мы не только используем технологические преимущества науки: современное научное мышление стало важной частью нашей культуры, и теперь нам уже трудно представить мир, в котором люди не говорили о фактах, гипотезах и теориях, в котором знание не было основано на свидетельствах и где у природы не было законов. Научная революция стала почти невидимой просто потому, что она оказалась удивительно успешной». (Дэвид Вуттон)

Дэвид Вуттон

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература

Похожие книги

Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина
Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина

Теория эволюции путем естественного отбора вовсе не возникла из ничего и сразу в окончательном виде в голове у Чарльза Дарвина. Идея эволюции в разных своих версиях высказывалась начиная с Античности, и даже процесс естественного отбора, ключевой вклад Дарвина в объяснение происхождения видов, был смутно угадан несколькими предшественниками и современниками великого британца. Один же из этих современников, Альфред Рассел Уоллес, увидел его ничуть не менее ясно, чем сам Дарвин. С тех пор работа над пониманием механизмов эволюции тоже не останавливалась ни на минуту — об этом позаботились многие поколения генетиков и молекулярных биологов.Но яблоки не перестали падать с деревьев, когда Эйнштейн усовершенствовал теорию Ньютона, а живые существа не перестанут эволюционировать, когда кто-то усовершенствует теорию Дарвина (что — внимание, спойлер! — уже произошло). Таким образом, эта книга на самом деле посвящена не происхождению эволюции, но истории наших представлений об эволюции, однако подобное название книги не было бы настолько броским.Ничто из этого ни в коей мере не умаляет заслуги самого Дарвина в объяснении того, как эволюция воздействует на отдельные особи и целые виды. Впервые ознакомившись с этой теорией, сам «бульдог Дарвина» Томас Генри Гексли воскликнул: «Насколько же глупо было не додуматься до этого!» Но задним умом крепок каждый, а стать первым, кто четко сформулирует лежащую, казалось бы, на поверхности мысль, — очень непростая задача. Другое достижение Дарвина состоит в том, что он, в отличие от того же Уоллеса, сумел представить теорию эволюции в виде, доступном для понимания простым смертным. Он, несомненно, заслуживает своей славы первооткрывателя эволюции путем естественного отбора, но мы надеемся, что, прочитав эту книгу, вы согласитесь, что его вклад лишь звено длинной цепи, уходящей одним концом в седую древность и продолжающей коваться и в наше время.Само научное понимание эволюции продолжает эволюционировать по мере того, как мы вступаем в третье десятилетие XXI в. Дарвин и Уоллес были правы относительно роли естественного отбора, но гибкость, связанная с эпигенетическим регулированием экспрессии генов, дает сложным организмам своего рода пространство для маневра на случай катастрофы.

Джон Гриббин , Мэри Гриббин

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Научно-популярная литература / Образование и наука