Читаем Автобиография Земли. 4,6 миллиарда лет захватывающей истории нашей планеты полностью

Пангея с начала мезозоя до конца триаса оставалась суперконтинентом и просуществовала в общем 100 млн лет, но она продолжала трескаться и раскалываться. К юрскому периоду между Лаврентией (Северная Америка) и Балтикой (Европа) раскрылся бассейн, когда сформировался Срединно-Атлантический хребет, – это начало Атлантического океана. В долинах, образованных рифтами, так как океанские воды заполняли трещины, иногда бассейны, сформированные в результате рифтообразования, высыхали и накапливалась соль, создавая мощные эвапориты. Древние конвергентные границы на восточном побережье Лаврентии, где сформировались горы, такие как Аппалачи, превращались в пассивные континентальные окраины по мере того, как в районе срединно-океанических хребтов создавались новые океанические плиты, все больше отдалявшие их друг от друга.

На западной стороне Лаврентии тектонические условия способствовали конвергенции и образованию желобов. Калифорния была сформирована преимущественно экзотическими террейнами (фрагментами других континентов и океанического дна, врезавшимися в континентальные кратоны под действием тектонических сил), объединявшимися к востоку от кратона в то время. Наряду с усилившимися тектоническими процессами на западном побережье Лаврентии происходило горообразование: сначала севирский орогенез, а позже, к концу мезозойской эры, – ларамийский. Севирский орогенез начался 170 млн лет назад, когда вулканическая дуга вдоль западного побережья Лаврентии – дуга Сьерра – разрушилась и образовалась серия пологих надвигов, которые разрушали и сминали хрупкие горные породы, формируя Скалистые горы на территории современной Канады и на западе Вайоминга. Также на западе дуги Сьерра нагромождались экзотические террейны, формируя западный край континента.

Ларамийский орогенез связан с формированием Скалистых гор США в их нынешнем виде и происходил между 70 и 40 млн лет назад. Скалистые горы находятся далеко от каких-либо границ плит, приблизительно в 600 км от места действия сил сжатия на западном побережье. Геологи полагают, что вместо погружения в астеносферу, подобно большинству плит на конвергентных границах, погружающаяся плита, которая называется Фараллонской, столкнулась с разрывом. Этот барьер заставил плиту выравниваться, достигая участков далеко в глубине континента вдали от границ плит, и таким образом формировалась молодая горная цепь. Силы сжатия были настолько сильны, что на некоторых участках образовывались неглубокие надвиги (пологие взбросы, связанные с конвергентными границами плит). В других регионах происходили гораздо более крутые взбросы (разломы с большим углом, связанные с конвергентными границами плит), достигавшие кристаллических пород фундамента, которые позже поднимались и разрушались, обнажая древние пласты.

Климат в раннем мезозое был теплым, но к концу юрского периода и началу мелового (средний и последний периоды эры) похолодало. В начале юрского периода уровень моря начал подниматься, и вода стала наступать на континенты. Одно из таких внутренних морей находилось вдоль современного Передового хребта Скалистых гор.

Триасовый период, 251,9–201,3 млн лет назад

Обе границы триасового периода обозначены массовыми вымираниями: пермско-триасовым вымиранием в конце пермского периода, которое мы уже обсуждали, и вымиранием на границе триасового и юрского периодов. Оба периода вымирания совпали с масштабным излиянием платобазальтов в результате рифтообразования на суперконтиненте Пангея. Триасовый период продлился 50,6 млн лет и состоит из трех эпох – ранней, средней и поздней (соответствующих нижнему, среднему и верхнему отделу триасовой системы) – и семи веков (соответствующих ярусам системы). Однако в последнее десятилетие стратиграфы ведут бурные споры о числе и границах ярусов (веков в геохронологической шкале)[476]. Подразделения внутри триаса основаны на морских аммонитах, конодонтах, сухопутных ихнофоссилиях и эволюции тетрапод. В соответствии с последним из перечисленных признаков этот период подразделяется на восемь интервалов, исходя из фаунохронов наземных позвоночных (подразделение геологического времени, основанное на классификации фауны этого периода), связывающих эволюцию тетрапод со временем[477]. Климат в триасе был сухим и жарким, без ледяных шапок на полюсах.

Триас был важным временем для развития тетрапод, которое привело к появлению саламандр, лягушек, черепах, крокодилов, ящериц, динозавров и млекопитающих. Самые древние из когда-либо найденных ископаемых остатков динозавров были обнаружены в формации верхнего триаса Исчигуаласто на северо-западе Аргентины на границе с Чили. Эти горные породы датируются периодом 231 млн лет назад и сложены из пойменных отложений из песчаника, береговых илов и древних почв. Пласты мощностью 400–700 м и протяженностью 7 км находятся на участке, располагавшемся рядом с активной вулканической зоной. Это был крайне засушливый регион с бесплодной землей, который известен как Лунная долина[478].

Перейти на страницу:

Все книги серии Научный интерес

Зачем мы спим
Зачем мы спим

До недавних пор у науки не было полного представления о механизмах сна, о всем многообразии его благотворного влияния и о том, почему последствия хронического недосыпания пагубны для здоровья. Выдающийся невролог и ученый Мэттью Уолкер обобщает данные последних исследований феномена сна и приглашает к разговору на темы, связанные с одним из важнейших аспектов нашего существования.«Сон — это единственное и наиболее эффективное действие, которое мы можем предпринять, чтобы каждый день регулировать работу нашего мозга и тела. Это лучшее оружие матушки-природы в противостоянии смерти. К сожалению, реальные доказательства, разъясняющие все опасности, которым подвергаются человек и общество в случае недосыпания, до сих пор не были в полной мере донесены до людей. Это самое вопиющее упущение в сегодняшних разговорах о здоровье. Исправить его как раз и призвана моя книга, и я очень надеюсь, что она превратится для читателя в увлекательное путешествие, полное открытий. Кроме того, книга нацелена на пересмотр оценки сна и изменение пренебрежительного отношения к нему».

Мэттью Уолкер

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Так полон или пуст? Почему все мы – неисправимые оптимисты
Так полон или пуст? Почему все мы – неисправимые оптимисты

Как мозг порождает надежду? Каким образом он побуждает нас двигаться вперед? Отличается ли мозг оптимиста от мозга пессимиста? Все мы склонны представлять будущее, в котором нас ждут профессиональный успех, прекрасные отношения с близкими, финансовая стабильность и крепкое здоровье. Один из самых выдающихся нейробиологов современности Тали Шарот раскрывает всю суть нашего стремления переоценивать шансы позитивных событий и недооценивать риск неприятностей.«В этой книге описывается самый большой обман, на который способен человеческий мозг, – склонность к оптимизму. Вы узнаете, когда эта предрасположенность полезна, а когда вредна, и получите доказательства, что умеренно оптимистичные иллюзии могут поддерживать внутреннее благополучие человека. Особое внимание я уделю специальной структуре мозга, которая позволяет необоснованному оптимизму рождаться и влиять на наше восприятие и поведение. Чтобы понять феномен склонности к оптимизму, нам в первую очередь необходимо проследить, как и почему мозг человека создает иллюзии реальности. Нужно, чтобы наконец лопнул огромный мыльный пузырь – представление, что мы видим мир таким, какой он есть». (Тали Шарот)

Тали Шарот

Психология и психотерапия
Зачем мы спим. Новая наука о сне и сновидениях
Зачем мы спим. Новая наука о сне и сновидениях

До недавних пор у науки не было полного представления о механизмах сна, о всем многообразии его благотворного влияния и о том, почему последствия хронического недосыпания пагубны для здоровья. Выдающийся невролог и ученый Мэттью Уолкер обобщает данные последних исследований феномена сна и приглашает к разговору на темы, связанные с одним из важнейших аспектов нашего существования.«Сон – это единственное и наиболее эффективное действие, которое мы можем предпринять, чтобы каждый день регулировать работу нашего мозга и тела. Это лучшее оружие матушки-природы в противостоянии смерти. К сожалению, реальные доказательства, разъясняющие все опасности, которым подвергаются человек и общество в случае недосыпания, до сих пор не были в полной мере донесены до людей. Это самое вопиющее упущение в сегодняшних разговорах о здоровье. Исправить его как раз и призвана моя книга, и я очень надеюсь, что она превратится для читателя в увлекательное путешествие, полное открытий. Кроме того, книга нацелена на пересмотр оценки сна и изменение пренебрежительного отношения к нему». (Мэттью Уолкер)

Мэттью Уолкер

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Изобретение науки. Новая история научной революции
Изобретение науки. Новая история научной революции

Книга Дэвида Вуттона – история великой научной революции, результатом которой стало рождение науки в современном смысле этого слова. Новая наука – не просто передовые открытия или методы, это новое понимание того, что такое знание. В XVI веке изменился не только подход к ней – все старые научные термины приобрели иное значение. Теперь мы все говорим на языке науки, сложившемся в эпоху интеллектуальных и культурных реформ, хронологические рамки которой автор определяет очень точно. У новой цивилизации были свои мученики (Джордано Бруно и Галилей), свои герои (Кеплер и Бойль), пропагандисты (Вольтер и Дидро) и скромные ремесленники (Гильберт и Гук). Она дала начало новому рационализму, покончившему с алхимией, астрологией и верой в колдовство. Дэвид Вуттон меняет наше представление о том, как происходили эти знаковые преобразования.«Наука – программа исследований, экспериментальный метод, взаимосвязь чистой науки и новой техники, язык отменяемого знания – появилась в период с 1572 по 1704 г. Последствия этого видны до сих пор – и, по всей вероятности, не исчезнут никогда. Но мы не только используем технологические преимущества науки: современное научное мышление стало важной частью нашей культуры, и теперь нам уже трудно представить мир, в котором люди не говорили о фактах, гипотезах и теориях, в котором знание не было основано на свидетельствах и где у природы не было законов. Научная революция стала почти невидимой просто потому, что она оказалась удивительно успешной». (Дэвид Вуттон)

Дэвид Вуттон

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература

Похожие книги

Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина
Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина

Теория эволюции путем естественного отбора вовсе не возникла из ничего и сразу в окончательном виде в голове у Чарльза Дарвина. Идея эволюции в разных своих версиях высказывалась начиная с Античности, и даже процесс естественного отбора, ключевой вклад Дарвина в объяснение происхождения видов, был смутно угадан несколькими предшественниками и современниками великого британца. Один же из этих современников, Альфред Рассел Уоллес, увидел его ничуть не менее ясно, чем сам Дарвин. С тех пор работа над пониманием механизмов эволюции тоже не останавливалась ни на минуту — об этом позаботились многие поколения генетиков и молекулярных биологов.Но яблоки не перестали падать с деревьев, когда Эйнштейн усовершенствовал теорию Ньютона, а живые существа не перестанут эволюционировать, когда кто-то усовершенствует теорию Дарвина (что — внимание, спойлер! — уже произошло). Таким образом, эта книга на самом деле посвящена не происхождению эволюции, но истории наших представлений об эволюции, однако подобное название книги не было бы настолько броским.Ничто из этого ни в коей мере не умаляет заслуги самого Дарвина в объяснении того, как эволюция воздействует на отдельные особи и целые виды. Впервые ознакомившись с этой теорией, сам «бульдог Дарвина» Томас Генри Гексли воскликнул: «Насколько же глупо было не додуматься до этого!» Но задним умом крепок каждый, а стать первым, кто четко сформулирует лежащую, казалось бы, на поверхности мысль, — очень непростая задача. Другое достижение Дарвина состоит в том, что он, в отличие от того же Уоллеса, сумел представить теорию эволюции в виде, доступном для понимания простым смертным. Он, несомненно, заслуживает своей славы первооткрывателя эволюции путем естественного отбора, но мы надеемся, что, прочитав эту книгу, вы согласитесь, что его вклад лишь звено длинной цепи, уходящей одним концом в седую древность и продолжающей коваться и в наше время.Само научное понимание эволюции продолжает эволюционировать по мере того, как мы вступаем в третье десятилетие XXI в. Дарвин и Уоллес были правы относительно роли естественного отбора, но гибкость, связанная с эпигенетическим регулированием экспрессии генов, дает сложным организмам своего рода пространство для маневра на случай катастрофы.

Джон Гриббин , Мэри Гриббин

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Научно-популярная литература / Образование и наука