Автор и герой в эстетическом событии

¹⁶¹ Стоит отметить эсхатологическую окраску представлений молодого Бахтина о времени; ср. однако в связи с этим поздние фрагменты «К методологии гуманитарных наук» (с. 401–402): заявленная здесь мысль о бесконечном диалоге как будто демонстрирует противоположное воззрение. Интересно при этом то, что в 20-е годы эсхатологическая идея формулировалась Бахтиным во временных категориях: конечную цель истории Бахтин определял как «абсолютное будущее» и не мыслил выхода за пределы времени. Ср. Откр. 10, 6. См. также прим. 129.

¹⁶² Долженствование — категория этики, т. е. «практического разума», по Канту.

¹⁶³ «Или – или» – произведение С. Кьеркегора (1813–1855).

¹⁶⁴ «Целесообразность без цели» — понятие телеологической эстетики Канта, так называемый третий момент суждения вкуса, выражающий представление Канта об абсолютной красоте: предмет расценивается собственно как прекрасный помимо его соотнесения с определенной практической или нравственной целью (см.: Кант И. Критика способности суждения // Кант И. Соч.: В 6 т. Т. 5. М., 1966. С. 229, 231). Ср.: «Красота – это форма целесообразности предмета, поскольку она воспринимается в нем без представления о цели» (там же. С. 240).

¹⁶⁵ «Ответственность» — основная категория нравственной философии Бахтина, на которую он хотел опереть и свою эстетику (ср: ФП, 67; ИО, 45).

¹⁶⁶ Трезвение — термин православной аскетики, смысл которого в полной мере может быть уяснен лишь в жизненном контексте монашеского подвига (из соответствующей аскетической литературы см., напр.: Епископ Игнатий Брянчанинов. Приношение современному монашеству // Епископ Игнатий Брянчанинов. Собр. соч. Т. 5. СПб., 1905. Гл. XXXIV: «О трезвении»). Трезвение – это непрестанная молитвенная «бдительность» над собою, цель которой – достижение «безмолвия сердца» от всякого греховного «помысла». Пост является внешней мерой хранения трезвения, невоздержанность ведет к «разгорячению крови» и «обильному нашествию помыслов». В ослабленной форме эти переживания знакомы и мирянину, – на «практических низинах» жизни, по выражению Бахтина.

¹⁶⁷ Ср.: юродство «как особая форма высказывания, правда, лежащая уже на границе художественного, определяется прежде всего чрезвычайно сложным и запутанным конфликтом говорящего со слушателем» (Волошинов В. Слово в жизни и слово в поэзии // Указ. изд. С. 264).

¹⁶⁸ См. прим. 162.

¹⁶⁹ Рассуждения Бахтина о хоре восходят к «Рождению трагедии» Ницше, где обосновано, что хор греческой трагедии – это «символ дионисически возбужденной массы в ее целом» (указ. изд. С. 86). «Я» данного абзаца трактата Бахтина – «дионисический человек» (там же. С. 85), участник коллективного экстаза в бытие.

¹⁷⁰ См. прим. 161.

¹⁷¹ Та же интуиция выражалась Бердяевым в тезисе о принципиальной «необъективируемости» «Я» (см.: Бердяев Н. Я и мир объектов. Париж, 1934. Размышление III: Я, одиночество и общество. С. 80).

¹⁷² Ср.: «… “Я” не есть еще личность. “Я” должно стать личностью. И общение между “я”, “ты” и “мы” помогает “я” стать личностью. Личность укрепляется в общении, в выходе из себя в другого» (Бердяев Н.Яи мир объектов. С. 105). Книги Бердяева 30-х годов по глубинным интуициям очень близки мировоззрению Бахтина, что отчасти связано с питанием обоих русских мыслителей из общих немецких философских источников (Ницше, Шелер, Коген, позже М. Бубер, экзистенциалисты и т. д.).

¹⁷³ См. прим. 153.

¹⁷⁴ См. прим. 196; Бахтин переосмысляет и корректирует категории Бергсона в духе архитектонической «философской антропологии».

¹⁷⁵ Категория будущего играет важную роль в мировоззрении Бахтина (ср. «абсолютное будущее», «большое время»), причем имеет в нем ярко выраженную ценностную окраску. В связи с возможным влиянием на Бахтина здесь «философии жизни» Бергсона см. прим. 55: именно в будущее устремлен «жизненный порыв» Бергсона. Стоит здесь также отметить ведущее значение будущего для взглядов Г. Когена, что сопряжено с его основной философской интуицией – противопоставлением «данности» и «заданности» бытия (ср. прим. 4 к I фрагменту АГ). В частности, своеобразная «философия будущего» содержится в «Этике чистой воли» Когена, имеющей многочисленные переклички с представлениями Бахтина. По словам Когена, «этика чистой воли есть этика действия», и «только будущему, и снова и снова только будущему принадлежит та действительность, которую должно добыть и достать для самосознания чистой воли» (цит. по: Савальский В.А. Основы философии права в научном идеализме. М., 1908. С. 305).