Аз грешный…

– В августе 1657 года я получил письмо от Делагарди, в котором он благодарил меня за усердие при выполнении его поручения и посвятил меня в новые планы шведского командования о том, как нужно было противостоять наступлению войск царя. Когда литовский гетман Гонсевский напал со своим войском на нас, я находился в своём имении в Папендорфе. Я решил не рисковать и хотел отправить семью в Ригу под защиту крепостных стен. Но тут генерал Адеркас, стоящий со своей частью под Венденом, сообщил мне, что дороги на Ригу перерезаны поляками, и я решил податься в ближайшую крепость Волльмар.

Котошихин внимательно слушал и вспоминал – названия всех этих населённых пунктов были у него наслуху, когда он находился в Вильно у князя Никиты Одоевского, а потом под Нарвой с Афанасием Ордын-Нащокиным.

– Комендантом Волльмара был немец майор Вольмар Якоб Роландт, потом, когда получил от короля дворянство, он стал называть себя Спренгтпортом. Тоже мне дворянин! Выскочка! – Паткуль прошептал про себя какое-то ругательство. – Гарнизон был слаб, и для защиты крепостных укреплений пришлось привлечь гражданское население, собравшееся со всей округи. Скоро началась чума, и число защитников крепости таяло с каждым днём. Отряды Адеркаса и полковника Толля, которые находились рядом, могли бы с удовольствием прийти на помощь городу и присоединить своих солдат к гарнизону, но эта сволочь Спренгтпорт отказался открыть им ворота под предлогом того, что у него на всех не хватит продовольствия. Скотина! – снова выругался Паткуль – теперь уже во весь голос.

– Адеркас с Толлем ушли под Пернау, хотя среди осаждённых ходили слухи, что провианту хватило бы на всех чуть ли не на год. Как только Адеркас с Толлем покинули нас, поляки сразу окружили город и начали осаду. Я день и ночь находился на крепостных стенах, мои сыновья помогали мне тоже, я проверял посты, призывал народ к верности королю и не сдаваться ни при каких обстоятельствах. К концу октября у нас осталось в строю сто одиннадцать человек, способных носить оружие. Комендант собрал нас всех в замок и сказал, что третьего штурма гарнизон не выдержит. «Поляки предлагают почётную капитуляцию, в противном случае они угрожают нам истреблением», – сказал Спренгтпорт и предложил сдать крепость. Все граждане и солдаты поддержали его. Ситуация на самом деле была безвыходной.

С запада подул сильный ветер, море стало не просто беспокойным, но и грозным, корабль переваливался с волны на волну, нырял и снова выскакивал, и на палубе сразу стало довольно не уютно. Мало того, что тело насквозь пронизывал ветер, но и держаться на ногах становилось всё труднее. Паткуль, не обращая внимания, продолжал свой рассказ. Почуяв в Гришке сочувственного слушателя, он дал волю накопившемуся горю. Ему только, чтобы быть услышанным, пришлось повысить голос:

– Согласно условиям капитуляции, гарнизон получал право свободного выхода из крепости и перехода в Ревель с распущенными знамёнами, при полной амуниции, с порохом на двадцать выстрелов на каждого солдата, с горящими фитилями и с пулями во рту20. Все дворяне и их семьи, оказавшиеся в крепости, получали право на свободное возвращение по своим домам со всем своим имуществом и скарбом. Условия капитуляции были совсем неплохие. Но эта сволочь Спренгтпорт нарушил условия капитуляции и тем самым подверг опасности всех оставшихся в крепости гражданских лиц. Вместо того, чтобы выступить на Ревель, как того требовали поляки, он со всем оставшимся гарнизоном направился в Пернау, под крыло к графу Магнусу.

Гонсевский посчитал себя обманутым и страшно обозлился: он посадил в карцер трёх офицеров, оставленных Спренгтпортом в качестве заложников, а всем остальным запретил покидать крепость. Чума между тем продолжала свирепствовать в городе, заболели мои дети, слуги, жена. Умерших нельзя было положить в гробы, потому что их не из чего было сделать – в городе не было ни одной доски, всё сожгли в печах, чтобы согреться от холода. Я с трудом уговорил польского коменданта разрешить мне поехать в Папендорф и похоронить там детей и слуг. Для этого поляки выделили мне конвой. И тут я воочию увидел, как поляки беспрепятственно хозяйничали в Лифляндии. Шведы с королём все ушли воевать в Данию и оставили нас на произвол судьбы. После того как я сделал свои дела, поляки собрали нас всех в соседнем имении Хензельсхоф и поставили перед выбором: или убираться на все четыре стороны из страны, или присягнуть Яну Казимиру. Что бы вы сделали на моём месте, господин Котохи… Кото…

– Котошихин, херр Паткуль. Я бы… Я бы… не знаю, что сделал, – ответил Гришка и покраснел.