Аз грешный…

– Нет… Да, только вернулся. Знатный квас делают в Москве, вот и привык.

Ни к чему знать корчмарю, что он русский. Сошлись на пиве. Проклятый корчмарь никак не хотел брать шеленги и злотувки, а согласившись, заломил за постой и еду такие деньги, на которые в Вильно Котошихин прожил бы несколько дней. Насытившись, Котошихин поднялся наверх, где ему была уже отведена комната и постелена постель, и завалился спать. Сегодня никаких дел – добрые дела начинаются с утра.

Наутро, расспросив хозяина корчмы о том, как пройти к королевскому дворцу, Котошихин отправился добиваться у Яна Казимира аудиенции. Стража, состоящая из французских кирасир, остановила его на дальних подступах ко дворцу и отвела в караульное помещение для выяснения личности. Караульный офицер, с трудом понимавший по-немецки, послал нарочного во дворец, который вернулся не раньше, чем через час и передал, что король просто так никого сейчас не принимает и прежде чем его величество захочет кого выслушать, необходимо подать в канцелярию двора письменное прошение по существу дела. О том, что письмо на имя короля Гришка подал ещё из Литвы, офицер не хотел и слушать.

Весь следующий день Григорий занимался составлением нового письма, и только на третий день письмо было готово. Тот же француз принял у него бумагу и сказал, чтобы заходил справиться о результате ходатайства через неделю. Но через неделю офицер повторил то же самое – прошение ещё не рассмотрено, и нужно прийти ещё раз.

Ничего приятного для себя Котошихин не узнал и в следующий раз и ещё в следующий. Между тем деньги на проживание таяли, и Гришка решил жестоко экономить на питании. Скоро ему пришлось продать коня и переехать в более отдалённый от центра Варшавы и скромный постоялый двор.

Только спустя месяц его, наконец, принял важный и напыщенный чиновник из канцелярии короля. Окидывая презрительным взглядом просителя, поляк сообщил, что прошение пана Селицкого в настоящее время рассматривается, но когда по нему будет принято решение, он сказать затрудняется.

– Сие, пан Селицкий, от меня не зависит, а токмо от его королевского величества. В настоящее время наш круль находится в Кракове, и как только он соблаговолит возвратиться в Варшаву, то мы непременно доложим ему о вашем деле.

Когда Котошихин выходил из дворца, то в приёмной зале он обратил внимание на стайку жмущихся к стенке людей в знакомых длинных кафтанах с меховой оторочкой и длинными рукавами и в высоких меховых шапках. Сердце у него при их виде ёкнуло: это были люди из Посольского приказа! С чем они приехали в королевский дворец, Котошихин мог только догадываться. Кроме переговоров о мире, московские послы наверняка имели поручение потребовать от поляков выдачи изменника и вора Котошихина.

Один дьяк из свиты долго и внимательно рассматривал Григория, пока тот проходил мимо и открывал дверь. Слава Богу, никого знакомых среди посольских вроде не было, да и они вряд ли могли узнать Гришку, который был одет теперь в немецкое платье, сбрил бородку и отрастил, как заправский шляхтич, усы. Но встреча была не из приятных. Первым его желанием было вернуться обратно к служащему дворцовой канцелярии и попросить его спрятать в надёжном месте. Однако он во время сдержался, понимая, что такой неучтивостью только разозлит поляка и навредит себе на будущее. То и дело оглядываясь назад, он поспешил обратно в корчму, взбежал наверх в свою каморку, дрожащими руками собрал свои нехитрые пожитки и пошёл искать другое место.

Промаявшись всю ночь на грязной постели, Котошихин встал спозаранку и поспешил во дворец.

– Я же просил вас, пан Селицкий, прийти на следующую неделю! – удивился канцелярист, увидев перед собой Котошихина.

– Ясновельможный пан! Не обессудьте на меня за бестолковость, но я не мог больше ждать, потому как вчера… Скажите, не таитесь, зачем прибыли московские послы?

– Ах, вон в чём дело! – Поляк нахмурил брови. – Пан Селицкий, пусть это вас не касается. Это – дело польского короля и только его! Больше я ничего по этому поводу сказать не могу.

– Добросердечный пан! – Гришка бросился перед поляком на колени. – Не губите мою жизнь, которую я честно хочу положить к стопам его превеликого королевского величества Яна Казимира. Не выдавайте меня обратно в Москву! Там ждёт меня смерть неминучая!

– Встаньте, пан Селицкий! – строго произнёс чиновник. – Как вы могли подумать такое? Вы получили в Вильно универсал, в котором ясно указано, что находитесь под защитой и покровительством польской короны. Идите домой и приходите за ответом в следующую пятницу.