Аз грешный…

– Дорогой Котошихин, – обратился к нему генерал-губернатор. – К сожалению, обстоятельства в данный момент таковы, что мы не можем просто так забрать вас к себе. Пока вы где-то от нас скрывались, царские соглядатаи доложили о нашем якобы небрежении по части выполнения Кардисского мира, и мы были вынуждены сделать видимость, что готовы словить вас и выдать обратно Москве. В противном случае нас ожидали бы серьёзные дипломатические осложнения.

– Это так, – сухо подтвердил Эберс, отходя в сторону.

– Так вот, прежде чем мы вас отправим в Стокгольм, нам нужно, в соответствии с обещанием, данным князю Ромодановскому, арестовать вас и посадить в тюрьму.

Гришка при этих словах рухнул на колени и умоляюще протянул к шведу руки. Слова у него застряли где-то в горле.

– Нет, нет, вам нечего опасаться, – поспешил заверить Таубе. – Ваш арест – это только одна видимость. Вы посидите в тюрьме денёк-другой, а потом мы вас незаметно вывезем оттуда и посадим на корабль. Господин Эберс готов сопровождать вас до Стокгольма. Так нужно, господин Котошихин. Поймите нас, иначе… иначе у нас возникнут большие проблемы с вашими властями.

К Гришке подошёл Эберс и поднял его на ноги.

– Не бойтесь, господин Котошихин, вы под шведской защитой, и никто не может вас лишить её. Канцлер Швеции граф Магнус Габриэль Делагарди в знак своего расположения к вам и в награду за вашу службу повелел передать вам вот это.

Швед взял со стола Таубе увесистый мешочек и показал его Котошихину.

– Здесь двести риксдалеров. Это на первые расходы в Швеции и на обзаведение дома. Потом вы будете приняты на королевскую службу, и в Стокгольме вам будет положено приличное жалованье. А сейчас… Сейчас вы отдохните, и мы вас проводим до выхода. Вы пройдёте до торговой площади, побродите там с полчасика и наши солдаты обнаружат вас, арестуют и приведут обратно. То есть, сначала в тюрьму, но это не надолго, мы клятвенно обещаем вам… Деньги вы получите потом, когда вместе сядем на корабль. Так будет лучше и для нас и для вас.

Гришка переводил непонимающий взгляд с Эберса на Таубе, глупо улыбался, но не мог произнести ни слова – всё было как в тумане. Между тем Таубе уже вызвал солдата – им оказался тот самый стражник, который десять минут тому назад привёл Гришку к нему. Солдат взял беглеца за руку и поволок его на улицу. На улице Гришка сразу протрезвел и побежал прочь от этого злосчастного дома, в котором ему дают много обещаний, но всё никак не могут их выполнить.

В торговых рядах было тесно от народа, и Гришке совсем не трудно было слиться с толпой и затеряться в ней на какое-то время. Он угрюмо слонялся от одной лавки к другой, рассматривая для видимости выставленный товар, но как только за прилавком появлялась физиономия в шапке с длинной бородой, он бежал вон из лавки, чтобы не узнали свои. Сколько он так ходил по рынку, сказать трудно, но, во всяком случае, больше того отпущенного Эберсом полчасика. Он уже почти потерял терпение и надежду на то, что шведы его найдут, как вдруг за спиной раздался громкий голос:

– Стоять! Именем короля вы арестованы!

Он оглянулся и увидел перед собой знакомое лицо шведского офицера – цейхмейстера, отводившего его с месяц тому назад на постой к местному таможильцу. Гришка развернулся и побежал в обратную сторону.

– Стой, мошенник! Не уйдёшь! – закричал швед. – Стража, окружай!

Все остановились, пытаясь понять, что происходит. Гришка бежал, то и дело натыкаясь то на одного, то на другого обывателя, пока, наконец, не добежал до конца торговых рядов.

«Где же стража? Почему никого не видно? Так и упустить могут!», – мелькнуло у него в голове, и он в замешательстве остановился. Тут-то шведы и возникли вновь. Слава тебе, Господи! Они окружили его, взяли под руки и повели через всю площадь. Народ всполошился, проявил здоровое любопытство и окружил процессию.

– Разойдитесь! – кричал цейхмейстер. – Мы задержали московского человека, изменившего своему царю. Теперь он будет возвращён русским и примерно наказан!

Народ расступался, живо обсуждая известие о поимке русского беглеца. В толпе мелькнуло знакомое лицо – Гришка показалось, что оно принадлежало купцу Овчинникову. Но обыватели вскоре отстали, а стража приближалась к солдатской кордегардии. И тут Гришка закричал:

– Люди добрые, спасите меня! Помогите! Я ни в чём не виноват!

– Кричи, кричи, глядишь и помогут! – насмешливо произнёс цейхмейстер, подталкивая Гришку пинком в зад.

Заскрипели ворота, лязгнули замки, и Гришка, не успев как следует очухаться, оказался в тёмной и сырой комнате. Круг замкнулся.

В жизни драма легко уживается с фарсом.

11 января Якоб Таубе отправил в Новгород курьера с письмом к тамошнему воеводе, в котором швед по-дружески извещал воеводу, что беглец и изменник Котошихин был-таки схвачен его людьми, посажен в тюрьму, но тому снова удалось бежать. Куда – один только бог знает.