Читаем Аз, Клавдий. Божественият Клавдий полностью

Когато връчих назначенията на моите министри, обясних им, че искам от тях да работят колкото е възможно по-самостоятелно; не можеха да очакват от мен да ги ръководя във всичко, дори и да бях по-опитен. Не бях в положението на Август, който при вземане на управлението е бил не само по-млад и по-енергичен, но е разполагал с цяла група от способни съветници, видни личности като Меценат, Агрипа, Полион — достатъчни са имената само на тия трима. Заявих им, че трябва да правят всичко по силите си, а когато срещнат затруднения, да се справят с „Римските протоколи на божествения Август“, които бяха публикувани от Ливия по времето на Тиберий, и да се придържат към формите и прецедентите, които намерят там. В случаите, когато не биха могли да открият търсения прецедент в тази безценна книга, тогава естествено да се посъветват с мене; но че разчитам на тях да ме отменят колкото може повече.

— Бъдете решителни — казах им, — но все пак не прекалявайте.

Признах на Месалина, която ми бе помогнала за тези назначения, че острието на републиканския ми жар се е поизтъпило: с всеки изминат ден започвах да изпитвам по-голяма симпатия и по-дълбоко уважение към Август. Уважение и към баба си Ливия въпреки личната ми неприязън към нея. Тя очевидно бе притежавала невероятно методичен ум и ако преди да възстановя Републиката, успеех да направя така, че управленческата система да заработи наполовина тъй добре, както под нейното ръководство и ръководството на Август, щях да съм много доволен от себе си. Месалина усмихнато ми предложи в такъв случай да поеме ролята на Ливия, ако аз се заема с ролята на Август.

— Absit omen — възкликнах аз и плюх в пазвата си за щастие. А тя отговори, че съвсем не се шегувала, а наистина притежавала нещо от способността на Ливия за преценяване на характерите и можела да разбере кой за каква длъжност е способен. Ако съм искал да й дам свобода в това отношение, готова била да работи от мое име в областта на социалните въпроси и да ме отмени във всички въпроси, свързани с длъжността ми на блюстител на обществения морал. Трябва да знаете, че бях дълбоко влюбен в Месалина и когато обсъждахме избора на министрите, съветите й ми бяха наистина много полезни; ала се поколебах да й възложа подобна отговорна работа.

Тя ме помоли да и позволя да ми даде доказателства за своите способности. Предложи ми заедно да прегледаме поименния списък на сенаторското съсловие: тя щяла да ми каже кои имена според нея заслужавали да останат в него. Поисках списъка и започнахме. Признавам, останах учуден от подробните й познания за способностите и характерите, за личните и обществените истории на първите двадесетина сенатори, упоменати в него. Всеки път, когато проверявах сведенията й, те се оказваха толкова достоверни, че накрая с готовност удовлетворих молбата й. Настоях на собственото си мнение само в няколко от случаите, в които на нея й беше все едно дали името ще остане в списъка, или ще бъде заличено. След като направихме проучвания с помощта на Калист за имуществения ценз на някои членове и като поразмислихме над техните умствени способности и морални качества, зачеркнахме една трета от имената и попълнихме празните места с най-добрите сред конниците, както и с бивши сенатори, извадени от списъка поради капризите на Калигула. Лично мое решение беше да излича Сенций. Чувствувах нуждата да се отърва от него не само заради глупавата му реч в Сената и страхливостта, която прояви след нея, а и защото той беше един от двамината сенатори, които ме бяха придружили до двореца по време на Калигуловото убийство и след това ме бяха изоставили. Другият впрочем беше Вителий, но той ме увери, че бил избързал напред, за да намери Месалина и да я отведе на безопасно място, очаквайки, че Сенций ще остане да се погрижи за мене; тъй че почти му простих. Назначих Вителий да ме представлява, в случай че се разболея или нещо по-лошо ме сполети. Но от Сенций се отървах. Обяснението, което дадох за това, бе, че не се е явил на заседанието на Сената, което бях насрочил в двореца, а е избягал от Рим в имението си, без да предупреди консулите, че ще отсъствува; не се бе завърнал в продължение на няколко дни и по този начин не бе успял да се облагодетелствува от амнистията. Друг виден сенатор, когото също разжалвах, беше конят на Калигула, Инцитат, който след три години би трябвало да стане консул. Писах на Сената, че нямам особени оплаквания срещу личния морал на този сенатор, нито срещу способностите му при изпълнение на задълженията, възлагани му до този момент, но че той не притежава вече необходимия имуществен ценз. Защото бях отнел средствата, отпускани му от Калигула, и го бях зачислил на окладката на обикновен кавалерийски кон, уволних конярите му и го преместих в обикновена конюшня, където яслите бяха от дърво, а не от слонова кост и стените варосани, а не покрити с фрески. Но не го разделих от жена му Пенелопа: това би било несправедливо.

Перейти на страницу:

Все книги серии Клавдий (bg)

Похожие книги

Степной ужас
Степной ужас

Новые тайны и загадки, изложенные великолепным рассказчиком Александром Бушковым.Это случилось теплым сентябрьским вечером 1942 года. Сотрудник особого отдела с двумя командирами отправился проверить степной район южнее Сталинграда – не окопались ли там немецкие парашютисты, диверсанты и другие вражеские группы.Командиры долго ехали по бескрайним просторам, как вдруг загорелся мотор у «козла». Пока суетились, пока тушили – напрочь сгорел стартер. Пришлось заночевать в степи. В звездном небе стояла полная луна. И тишина.Как вдруг… послышались странные звуки, словно совсем близко волокли что-то невероятно тяжелое. А потом послышалось шипение – так мощно шипят разве что паровозы. Но самое ужасное – все вдруг оцепенели, и особист почувствовал, что парализован, а сердце заполняет дикий нечеловеческий ужас…Автор книги, когда еще был ребенком, часто слушал рассказы отца, Александра Бушкова-старшего, участника Великой Отечественной войны. Фантазия уносила мальчика в странные, неизведанные миры, наполненные чудесами, колдунами и всякой чертовщиной. Многие рассказы отца, который принимал участие в освобождении нашей Родины от немецко-фашистких захватчиков, не только восхитили и удивили автора, но и легли потом в основу его книг из серии «Непознанное».Необыкновенная точность в деталях, ни грамма фальши или некомпетентности позволяют полностью погрузиться в другие эпохи, в другие страны с абсолютной уверенностью в том, что ИМЕННО ТАК ОНО ВСЕ И БЫЛО НА САМОМ ДЕЛЕ.

Александр Александрович Бушков

Историческая проза
Салават-батыр
Салават-батыр

Казалось бы, культовый образ Салавата Юлаева разработан всесторонне. Тем не менее он продолжает будоражить умы творческих людей, оставаясь неисчерпаемым источником вдохновения и объектом их самого пристального внимания.Проявил интерес к этой теме и писатель Яныбай Хамматов, прославившийся своими романами о великих событиях исторического прошлого башкирского народа, создатель целой галереи образов его выдающихся представителей.Вплетая в канву изображаемой в романе исторической действительности фольклорные мотивы, эпизоды из детства, юношеской поры и зрелости легендарного Салавата, тему его безграничной любви к отечеству, к близким и фрагменты поэтического творчества, автор старается передать мощь его духа, исследует и показывает истоки его патриотизма, представляя народного героя как одно из реальных воплощений эпического образа Урал-батыра.

Яныбай Хамматович Хамматов

Проза / Историческая проза