Азиатская книга

Завтра нам будут показывать кишлак, нас — кишлаку. Все соседи один за другим будут звать нас на плов, угощать фруктами из своего сада и просить, чтобы мы сфотографировались с ними на память. Соне даже дадут подоить корову и нальют ей парного молока. «Ну, как дойка, Сонь? — Disgusting!» В результате кишлак обогатится сотней селфи с иностранцами, а мы после всей этой усиленной кормежки заметно прибавим в весе. Но кишлакские смотрины — это завтра; сегодня же нас везут в Ургут, а оттуда — в горы. «В Таджикистан съездим? Тут рукой подать». Пенджикент, гробница Рудаки. Мистический сад Чор-чинор, где в волшебном зеркале родника отражается Мекка и где внутри ствола тысячелетнего платана (1163 года, если быть точным!) выдолблена келья, некогда служившая классной комнатой для деревенской школы.

Ургут — невероятно колоритный горный городок, с петляющими улочками, лавками, шашлычными, тандырными, рынком. Здесь, говорят нам, самый вкусный шашлык, самые вкусные лепешки… и самые красивые горы. В горы и едем. Чем-то напоминает Корсику. Синдром путешественника со стажем: все всегда должно напоминать что-то еще — из уже виденного. Как будто иначе и невозможно воспринимать то, что видишь сейчас. Только по аналогии с тем, что видел раньше. Как тебе Эфиопия? Похожа на Индию. А Индия как? Похожа на Гану. Вот и здешние красоты непременно должны быть встроены в бесконечный ряд сравнений, в эту стройную и бессодержательную картину мира. Нет, не должны. Поменьше сравнений, метафор. Представь себе, что нигде раньше не был, даже у себя дома; что только что родился и не с чем сравнивать, — что тогда? До этого философского камня, которым выложен вход в суфийскую обитель, мне далеко, к этому чистому созерцанию можно только стремиться. Хорошо, пусть пока будут метафоры и сравнения одних туристических впечатлений с другими, раз уж без этого никак не обойтись. Сравнивай, но помни: Узбекистан — такой, какой он есть, безотносительно и Корсики, и Африки, и СССР. Да и где еще ты видел горную обитель вроде той, куда тебя сейчас привезли? Она как будто затем и построена, чтобы тебе не с чем было ее сравнивать. Чтобы ты развел руками: невиданные красоты. И хозяева, заботливо подливая тебе в пиалу зеленый чай или фанту, одобрительно кивнули в ответ: нармална. Эта святая обитель в горах — место паломничества, двести лет назад здесь кончил свои дни какой-то важный имам или муфтий. А еще раньше в этих горах, по преданию, странствовала сестра пророка Мухаммеда. Однажды на нее напали разбойники. Пророк, находившийся за три тысячи фарсахов отсюда, бросил башмак, чтобы защитить сестру от нечестивцев. Башмак угодил атаману в темя, и шайка в страхе разбежалась. Вот это углубление в скале — след от башмака пророка. Сейчас здесь находятся мечеть и склеп с мощами имама, а рядом — караван-сарай в сени чинар и вишен, где любит отдыхать многочисленная семья Садокат.

Сегодня празднуют сразу два события: наш приезд и покупку нового автомобиля кем-то из родственников. По слухам, за автомобиль было уплачено ни много ни мало 55 тысяч долларов. «Все, что переплатили при покупке, сэкономим на топливе». В Узбекистане бóльшая часть машин — на метане. Взрывоопасно, зато дешево. «Все, что сэкономим на метане, потратим на прием гостей», — мысленно добавляю я. С таким экстремальным гостеприимством я и правда никогда не сталкивался. Соня, простая душа, уже успела похвалить накидку, которую сшила мать Садо, и что-то из украшений — и ей тотчас подарили понравившиеся ей предметы. «Сонечка, пожалуйста, пока мы тут, ничего больше не хвали, хорошо?» А сейчас не успели мы приехать в эту обитель, как нам уже несут подносы с яствами, как в какой-нибудь сказке из «Тысячи и одной ночи». Фрукты, лепешки, дамляма из только что зарезанного барана. Падишахский дастархан в райском саду, где журчание ручья и шелест листвы услаждают слух отяжелевших гостей. Пора встряхнуться, пойти прогуляться. И хозяева, точно угадав наше желание, предлагают прогулку и назначают нам в проводники Аблайора, с энтузиазмом демонстрирующего недюжинное владение английским. Мы взбираемся в гору по тропе, которой когда-то гуляли здешние суфии или знатоки калама, философы-перипатетики. Для их ученых диспутов здесь даже соорудили беседки. Каждые 20 метров восхождения можно сесть-отдохнуть-обсудить тафсир[253]. Но наша задача — не экзегетика Ибн Рушда или аль-Газали, а небольшая кардиотренировка после чрезмерно обильной трапезы. И потому мы обходим стороной беседки и устремляемся ввысь, где виднеются саманные постройки горного кишлака и виноградники, орошаемые талой водой снежников, и под ногами — пушистый дикий миндаль.