Азиатская одиссея

Мой дом стоял на берегу небольшого пруда возле железнодорожного моста через Сунгари. Большая роща скрывала дом, конюшни, зимний сад и другие постройки нашего зажиточного хозяйства. Крепкий каменный дом был хорошо освещен, но по мере приближения огни скрылись; лишь некоторые из них едва пробивались сквозь листву, намекая на теплый прием, ожидающий нас дома. Лай собаки был первым сигналом нашего приближения, затем старый индус-привратник открыл ворота, и рикши въехали во двор. Они тянули нас почти сорок минут и сейчас дышали тяжело. Струи пота стекали по их лицам и скатывались за воротники длинных одежд. По обычаю, они запросили больше чаевых и, получив желаемое, исчезли, улыбаясь, в темноте узких аллей.

Мой любимый пёс прыгнул ко мне и, положив лапы на плечи, навалился, требуя должным образом оценить его приветствие. Взяв его за ошейник, я пошел ко входу в дом через сад, казавшийся ожившим от света множества фонарей. Слуга-китаец в белом открыл дверь, и в холле я наконец увидел ждавших меня отца и мать.

Родителей своих я нашел сильно постаревшими. Мать – ей едва исполнилось пятьдесят – была совершенно седой; плечи отца ссутулились, он выглядел измученным. Двое их сыновей погибли на фронте, и они жили в смертельном страхе, что и оставшиеся два могут также не вернуться. Теперь, когда мы оба были здесь, они смотрели на нас влажными от слез глазами, со счастливыми улыбками на лицах.

4

Спустя несколько дней армейские друзья пригласили нас осмотреть бронепоезд, подготовленный ими для борьбы с большевиками. Меня особенно заинтересовала дрезина на четырех человек. Эта тележка должна была идти впереди состава и обследовать путь, снимая мины, установленные противником. В теории самое худшее, что могло случиться, это подрыв дрезины до того, как поезду будет причинен какой-либо ущерб. Горячо обсудив перспективы дела, мы обнаружили, что из шестидесяти человек я был единственным, кто имел хоть какое-то представление о моторах. Было решено без спора, что я присоединюсь к операции и буду отвечать за эту разведывательную тележку, следующую впереди бронепоезда в поисках неприятностей и гибели.

Зимой 1917 года трудящиеся массы в России были заняты в основном сведением счетов со своими землевладельцами. К весне они наконец обратились к проекту строительства нового государства. Тем временем некоторые наиболее удачливые представители аристократии, богатой буржуазии и офицерства сумели вырваться из когтей революции и бежать на окраины империи. Здесь они постепенно организовывались в военную силу и готовились выступить против коммунистов.

Среди этих групп запоздалых «реставраторов России» было несколько, выбравших Маньчжурию в качестве своей базы. Все они были разными по своим возможностям, качеству и количеству. Первым среди всех выступил полковник Орлов, не имевший еще конкурентов в реализации своих инициатив. Он начал с того, что нарядил сотню сторонников в невообразимо яркую форму – и тем ограничился. Жителям Харбина оставалось лишь думать, что в их город вторглась армия швейцаров и портье из европейских столиц.

Затем другой джентльмен, генерал Хорват, неожиданно выпустил манифест и провозгласил себя Верховным Правителем России. Правда, ему хватило здравого смысла прибавить к этому смягчающую формулировку: «до созыва Учредительного Собрания». Взгляды всего мира обратились на Харбин; именно Хорвату этот город обязан своим местом в лучах газетной славы. Однако международные дипломатические круги оказались в смущении, когда не смогли найти столицу «правителя» на карте. Хорват не мог управлять Россией из Харбина, находившегося на китайской земле, поэтому объявил столицей никому неизвестную станцию Гродеково в тридцати верстах на восток от границы. Может показаться странным, почему он не выбрал Владивосток или Хабаровск, крупные и важные центры на Дальнем Востоке. Ответ, вероятно, состоял в том, что это было бы слишком рискованно для человека, которому могло понадобиться быстро спасаться бегством. Но даже в Гродеково Хорват не поехал, предпочитая чужую, но безопасную землю Маньчжурии. Похоже, ему не слишком нравились его «подданные»: слишком они были непредсказуемы и опасны, особенно теперь, когда решили управлять собой сами. Но Гродеково было удобной столицей для человека, совмещавшего две работы – правителя России и управляющего Китайско-Восточной железной дорогой.

У Хорвата было существенное преимущество перед Орловым. Он командовал остатками армейских частей, расположенных вдоль всех полутора тысяч километров линии КВЖД, которой управлял уже два десятка лет. Кроме того, у него была казна железной дороги с солидным ежедневным доходом, и он мог рассчитывать на полную лояльность двадцати тысяч железнодорожных служащих.

Кроме нескольких лиц, имевших личные амбиции, большинство русских в Харбине любили этого старика, которого называли «дедушкой». Высокий и грузный, с благообразной серебристо-белой бородой до пояса, он был здесь привычной и величественной фигурой.