Бабий дом

– Видите, как я точно почти. Так не тому, что моложе, а тому, что можете еще обходиться собственной, так сказать, энергией. Она у вас еще не истрачена, вам еще не нужно ничье плечо, ничье соучастие… – То, что Андрей Павлович говорил сейчас, как-то не очень вязалось со всем его обликом, уж чьей-чьей проблемой было, но только не его. – Такой лишь вопрос, Миша, – продолжил он. – Это вот «свое личное» может быть самого широчайшего свойства – скажем, отдать жизнь за счастье всего человечества. Или сугубо эгоистического – чтобы денег по горло, чтобы все жизненные блага… Так вот вопрос: как вы чувствуете, какого оно свойства в вас?

Миша глядел на Андрея Павловича с некоторой обалделостью.

– Я Аню жду, при чем здесь счастье всечеловеческое? – сказал он.

Андрей Павлович расхохотался и ударил ладонью по столу.

– Великолепно, Миша! Великолепно! Вы Аню ждете, и этим все сказано. И ни до чего остального вам нет дела. Великолепно!.. Ну, это в данный момент, так сказать, – нахохотавшись, проговорил он. – А не в данный, оглядывая все простирающееся перед вами пространство вашей жизни? Чего бы вы хотели в жизни?

Миша снова помолчал – как бы обдумывая, стоит ли отвечать Андрею Павловичу. И решил отвечать.

– Вообще-то я бы куда-нибудь в сферу обслуживания хотел. Я сейчас на заводе работаю, второй разряд строгальщика у меня… Ну что за удовольствие, никакой свободы действий. Как по рукам и ногам связан. Дали тебе наряд – и мантуль. Ставь железяку и спускай с нее стружку. Тоскливо. У меня друг официантом, зовет меня все время. Сколько за один вечер лиц перевидит, и все каждый вечер разные. Ну, не говоря о том, что в хороший вечер и пять красных имеет… Все пока решить для себя не могу. Чтобы не пролететь. Может лучше в автосервис податься. А? Вот вы как человек с опытом, вы как думаете?

Веселое выражение лица у Андрея Павловича во время этого Мишиного откровения сменилось было недоуменным удивлением, но удивление, подержавшись недолго, вновь уступило место веселости, только теперь с оттенком насмешки.

– Лучше всего в альпинисты, Миша, – сказал Андрей Павлович. – Раз спрашиваете, то вот вам, на основе моего опыта: в альпинисты. Полная свобода действий. Никто тебя не заставляет. Хочешь – и лезешь. А сколько впечатлений! Будь я молод – только бы в альпинисты подался.

– Но ведь альпинисты… – Миша не был уверен, прав ли он, – это же на общественных началах?

– Как? А, да, на общественных, безусловно.

– Ну, это смешно тогда. Хотя и не очень. Я Вашим мнением всерьез интересуюсь, а вы шутки шутите…

Андрей Павлович издал странный звук, похожий на мычание. То ли сдерживал смех, то ли выразил таким образом свою досаду.

– Простите, Миша, – сказал он. – Я не прав. Я как-то… Мне кажется, если вполне серьезно, то лучше всего в проводники. Что касается лиц – ни один ресторан по количеству не сравнится. И по качеству, откровенно говоря, тоже. С чаевыми там, конечно, неважно, разве что бутылки сшибать… но умная голова узкое место всегда найдет. В пункте «А», откуда выезжаешь, дефицит женских лифчиков, а в пункте «Б», куда прибываешь, лифчиков полное изобилие. Или наоборот. Или не лифчиков, а чая. Или не чая, а прищепок для белья. А можно постараться на международную линию попасть. Берлин, Варшава, Прага, Бухарест… А? Это уже вообще на порядок выше.

Миша глядел на Андрея Павловича настороженно и с сомнением.

– Это вообще очень интересно, это вот, о проводниках. Не думал никогда как-то… Хотя едва ли. – По мере их разговора с Андреем Павловичем он становился все более и более уверенным в себе, и сейчас эта уверенность перешла даже в некоторую развязность. – Проводник – это ведь все разъезды. Все в дороге, дома только оклематься. А я женюсь скоро. Так что едва ли. Зачем жену оставлять дома одну? Это соблазн. А я хочу, чтобы семья была семьей, Вот я, вот она, и никакого зазора между нами.

– Одна-ако!.. – протянул Андрей Павлович – точно так же, как несколько минут назад, когда не нашелся что ответить Марине на ее слова, отыщется ли у него время для нее. – Это на ком вы собираетесь жениться? На Ане?

– Я здесь сижу, ее жду. Если бы не на ней, разве бы я стал говорить?

– И что, у вас уже твердый уговор?

– Нет, – ответил как отрезал Миша. – Я еще ей не предлагал. Я сегодня ночью решил.

– И так уверены, что согласится?

– А чего ж нет. Все они хотят. А она ко мне… да я с ней все, что захочу, могу – так она. Только пока не допускал себя. Если б не жениться, тогда бы можно, а так – попридержусь. Потом слаще будет.

– Одна-ако! Однако!.. – Андрей Павлович был в неподдельном изумлении. – Ну, вы настоящий феномен, Миша!

– Я не дурак просто, я жизнь понимаю. У меня отец ходоком был, ни одной юбки пропустить не мог. Наслушался я ора с мальства, насмотрелся… что, хорошее у него житье было? Ни себе, ни матери, ни нам. Нет, уж я женюсь – так чтоб семья. А если она куда в сторону, так я уж…