Бабочка в табакерке (СИ)

Как меня всё достало! Как говорила героиня одной детской сказки: «Если всегда ходить в одну и ту же сторону, то все дни превратятся в один бесконечный одинаковый день». Впрочем, нет, на работе у нас сплошное разнообразие. В училище нагрянула какая-то инспекция, народ стоит на ушах, и совершенно невозможно понять, то ли всех уволят, то ли наконец-то зарплату по-честному станут платить. Дома тоже ни сна, ни отдыха. Муж обещал помочь с ужином, вот только сбегает к приятелю на полчасика… Эти «пол часика» минули часа три назад, опять приходится самой и готовить, и кормить. Отца ведь приходится кормить с ложки. Месяца полтора назад, когда с ним ещё можно было разговаривать, он вдруг начал мечтать о том, как поправится, как они пойдут к Юрию Ивановичу на дачу достраивать парник, и как летом он будет катать внука на велосипеде. Так больно было это слушать, зная наверняка, что ничего этого никогда уже не будет.В какой-то из вечеров отец доложил мне, что сегодня в гараже они с Юрой перебрали что-то в машине, «…а инструмент я там оставил, всё равно завтра опять туда пойду». Стало ясно, что сознание не выдержало и отключилось от реальности. Честно говоря, мне стало значительно легче, я избавилась от необходимости врать и притворяться, что всё будет хорошо. Наверное, это правильно, что перед смертью многие теряют рассудок, так их легче отпускать.

Я легла так и не дождавшись мужа, но долго не могла уснуть, всё мне мешало: то шум проезжающей под окном машины, то стук собственного сердца, гулко отдающийся в кроватных пружинах. Но стоило мне только задремать, как тут же хлопнула входная дверь. Ну, что за блядство! Муж явился нетрезв и бодр, загремел в кухне посудой, включил телевизор. Мне пришлось вставать и тащиться в кухню.

— Женя, неужели ты не понимаешь, что я устала и очень хочу спать.

— Ну, так иди и спи.

— Я не могу, мне телевизор мешает, неужели нельзя поесть без телевизора?

— Нельзя, — ехидно заявил муж, явно гордясь тем, что он так решителен и бескомпромиссен.

Спорить бесполезно. Правда, когда я вышла, телевизор он всё-таки выключил, но лишь потому, что включил игровую приставку. Щёлканье кнопок, мерцание экрана, странные звуки, доносящиеся из наушников. Я окончательно вышла из себя, я взбесилась, я заплакала, мне хотелось как-нибудь навсегда избавиться от шума, чтобы можно было каждую-каждую ночь спать крепко и сладко. Кажется, муж явился домой с бутылкой пива? Вот тебе и пиво, и ночные игры! Я схватила бутылку и вылила прямо на клавиатуру. Очень хотелось и бутылку разбить о чью-то тупую башку. Муж побежал в кухню спасать подмоченную «клаву» по дороге отвесив мне полноценную оплеуху, от которой зазвенело в ушах. Ну, вот как? Как можно так жить?! Я не понимаю. Ведь после всего этого он ещё смеет мне заявлять, что любит меня.

Уж не знаю, как мне удалось уснуть. Мне снилась дорога, пыльная, зажатая между скалами, поднимающимися вверх причудливыми уступами. Я ехала верхом в сопровождении мужчины. Его подтянутое крепкое тело, выгоревшие на солнце волнистые волосы, пухлые губы и большие голубые глаза — все эти детали никак не хотели складываться в единое целое, будто играя в угадайку. Я словно помнила, но никак не могла узнать человека, ехавшего совсем рядом, хотя душа моя пела от осознания близости этого человека. Наконец дорога вывела нас из ущелья и пошла резко вниз, в долину. Мы остановились в этой высшей точке своего путешествия, налетел ветер. Он трепал волосы и пах чем-то одуряюще приятным, острым и свежим, даже не смотря на то, что поднял тучи пыли. Мы со спутником посмотрели друг другу в глаза, потом он притянул

меня к себе и поцеловал в губы жарко и жадно, так, что дрожь прошла по всему телу. Началась бешеная скачка! Вниз! От скорости захватило дух. В жизни, а не во сне я никогда не решилась бы на такое. Мой спутник на чёрной лошади то обгонял меня, то отставал, словно заигрывал, раззадоривал. Восторг охватил всё моё существо, и я гоню лошадь всё быстрее и быстрее, мне кажется, будто я лечу над дорогой… И падаю! Падаю столь стремительно, и восторг сменяется неописуемым ужасом. Дыхание останавливается, и крик не может вырваться наружу. Я просыпаюсь от собственного глухого стона.

Утро 14 мая. Ночью снова шёл снег: трава и скамейки засыпаны мелкой белой крупой. С кружкой утреннего кофе я как обычно пялюсь в окно. По аллее мимо дома идёт кукла, худенькая, с тоненькими ножками.Жиденькие волосики затянуты в хвост на самой макушке открывая большой лоб в добрых полголовы. «Бракоделы! — злобно подумала я. — Пакли пожалели». А кукла повернула голову, остановилась, разглядывая цветущие вишнёвые ветки, второй раз за этот май усыпанные снегом. Она так счастливо улыбалась и, наверное, искренне не понимала, как её изуродовали экономные производители.