Бабочка в табакерке (СИ)

деле ты — такая мерзость, об которую даже сапоги запачкать не хотелось бы. Ну, куда Нато с такой ведьмой тягаться? Упрямая девчонка не хочет этого понимать. Она всё больше пьёт и всё больше хорохорится, обереги раскаляются, рунические знаки на них плывут и извиваются. От напряжённого сочувствия Михей звучно икнул и поднялся под потолок, там он завис беспомощно дёргая руками и ногами. Нато, зашипев что-то ругательное себе под нос, встала на табурет, безо всякого сострадания дёрнула Михея за ногу и уронила на пол. Михей решил убраться по-добру, по-здорову. Выпитое нынче спиртное против обыкновения сделало его лёгким на подъём. Пробежав два-три шага по тротуару, Михей толкнулся и взмыл вверх на уровень второго этажа. Правда, при этом здорово ободрался о ветки лип, растущих вдоль улицы. Кое-как определив направление, он поплыл в сторону Большой Покровки, стараясь не запутаться в проводах. Над перекрёстком панк поднялся ещё выше и полетел прямо над крышами трёхэтажных домов. Оксанка с интересом посмотрела ему вслед, изрекла глубокомысленное «да» и закурила. Сизый сигаретный дым тонкими полосами расплылся по маленькой комнатушке, потянулся в коридор, где скрипели и хлопали

сами собой открывающиеся двери.

— Я, кажется, тоже отвязалась от своего «наркомана». А ещё, говорят, наш Петрович нынче в департаменте написал заявление об увольнении.

— Мужики разлетаются, как мухи от «Правды», — резюмировала Оксана.

Мы выпили ещё по паре рюмок. У меня уже дурнота подкатывает к горлу, я давно потеряла нить нашей задушевной беседы и включилась обратно лишь от радостного вопля Нато.

— Так идёмте же, я вам его покажу!

Под предводительством Нато мы по дальней лестнице устремились на третий этаж. Она хихикала и бормотала себе под нос: «Книги они читают, видали вы их? У них вопросы возникают. А надо всего лишь раз в жизни глаза разуть».

На лестнице горит только дежурное освещение. Заглянув в тёмный коридор, я в изумлении вижу, как свет от тусклой лестничной лампы многократно отражается от стен коридора. Это даже и не стены, а зеркала! Нато качнувшись ухватилась за дверной косяк.

— У меня в темноте что-то совсем гравитация не работает. Лиза, ты можешь включить свет? Я гарантирую, что эти, — она мотнула головой в сторону коридора, — не исчезнут.

Мы увидели двадцать зеркал, расположенных парами друг против друга. Зеркала от пола до потолка, каждое очерчено узенькой резной рамой, они не бликуют отражая свет, стёкла точно затянуты серой дымкой. Оксанка, никогда не отличавшаяся нерешительностью, делает несколько шагов вглубь коридора. Поверхность одного из зеркал светлеет, и я вижу свою подругу точно такой, какой видела в день сражения за Южные Врата. Оксанка вертится перед зеркалом как в примерочной, внимательно разглядывая доспехи, плащ и оружие, потом следует дальше по коридору. Остальные зеркала молчат. В конце коридора она задерживается у ещё одной пары зеркал, но, по всей видимости, ей не нравится то, что она там видит. Вернувшись, она игриво обращается ко мне:

— Ну, а ты что стоишь?

— А я? — глупо переспрашиваю я.

Я боюсь. Я с трудом заставляю себя сделать шаг. Первая пара зеркал по-прежнему в матово-серой дымке. Я не могу заставить себя идти дальше. Я тушу свет и закрываю двери в коридор. Вниз мы спускаемся в молчании, каждый наедине со своими мыслями. Наше молчание рискует прервать только бесстрашный телефон. Звонок распугал серые тени и вернул всех в действительность. Это звонит мой муж с обещанием скоро быть. Гости засобирались восвояси. Оставшись одна я чуть не расплакалась от стыда за свою трусость, от обиды за упущенную возможность лицезреть настоящее чудо.

Муж пришёл с большим букетом красных тюльпанов. Он нежен и внимателен. Впрочем, это ещё больше расстроило меня, потому что мне нечем ответить ему. Внутри меня глухая стена из красного кирпича.

Рей галантно поклонился и, взяв меня под руку, произнёс: «Пойдёмте в бальный зал, сударыня». Он повёл меня по коридорам и лестницам. Серые училищные стены, заляпанные отпечатками грязных пальцев, сменились великолепием белого мрамора с розовыми прожилками. Простенки меж окнами украсили канделябры и зеркала в причудливых витых рамах. Лакеи в тёмно-лиловых ливреях предупредительно отворяли двери. Наконец мы ступили на блестящий паркет бального зала и влились в празднично разодетую толпу гостей. Гул голосов, шорох пышных юбок из шелка и бархата, нежная мелодия подхватили и понесли нас куда-то \очень тривиально. Я

вдруг увидела, что Рей одет в узкие чёрные брюки и пышную белую рубаху с кружевным воротом и глубоким треугольным вырезом. Мне оказалось очень неудобно в платье с открытыми плечами, тугим корсажем и кринолиновой юбкой. Я на секунду представила, что мне в таком виде надо садиться в автобус и аж передёрнулась. Мельком взглянув в зеркало, я убедилась, что выгляжу весьма прилично. Платье из яркого оранжевого атласа мне идёт. К сожалению, единственным моим украшением оказались цветы шиповника, заправленные в завитые локоны.