Бабушкино море

По морю проплывает огромный, широкий катер. Человек, который сидит на катере, опускает в воду высокий шест и что-то кричит другому, который тоже сидит на катере. Тот что-то записывает.

— Мерют дно, — поглядывая на Лялю, говорит Степанёк.

Катер бежит, разрезая воду. Уходит. Ушёл.

— Стоп машина! — говорит старик, когда вокруг совсем уж больше не видно берега.

Он поднимает со дна лодки заржавелый якорь и кидает его за борт. Лодка вздрагивает и останавливается, чуть покачиваясь.

После этого старик закуривает. Он курит долго, изредка поплёвывая в море.

— Скоро начнёшь? — спрашивает Степанёк.

— Своевременно, — отвечает старик.

Докурив самокрутку, он наклоняется над бортом и протягивает вперёд коричневую морщинистую руку. Ляля смотрит в ту сторону, куда потянулся старик, и видит, что в этом месте над морем торчат две балки. Они торчат, как обглоданные деревца без сучков и веток, выросшие прямо со дна морского. Меж ними натянут канат.

— Багор подай! — командует старик.

И Степанёк, пыхтя, подаёт ему большую толстую палку с железным крючком на конце.

— Ого-го! — кричит старик и замахивается багром. Он ударяет по сонной воде и, пошарив где-то за бортом, достаёт оттуда большую рыбу.

Бок у рыбы распорот. Она чуть шевелит взъерошенными плавниками.

— Частик, видать! — говорит Степанёк.

— Видать, что по-твоему, — отвечает старик и опять замахивается.

Ляля внимательно смотрит в воду. Она видит теперь, что на протянутом под водой канате бьются, выстроившись в ряд, огромные толстые рыбы. Старичок замахивается и замахивается. Он едва успевает глушить их одну за другой. Лодка кренится с боку на бок. На дне её кучей лежат рыбины с распоротыми боками.

— Ой, гляди! — вдруг кричит Степанёк и толкает Лялю под локоть. — Гляди! — И он тычет куда-то вдаль коричневым пальцем.

Ляля смотрит в ту сторону.

Под натянутыми парусами плывут в море три широкодонные лодки. Паруса вздуваются. Меж парусов мелькают чёрные пятнышки… Шапки! Такие же, как у бабушки…

— Сущёвские, — говорит старик.

— Бабушка! — кричит Ляля. — Ба-а-а…

— Как же ты эдак-то вот издалече бабку-то опознала? — смеётся старик. — Видать, что глаз у тебя соколиный.

— Ба-абушка! — кричит Ляля.

— Пошибче крикни! — советует Степанёк.

И Ляля кричит так шибко, что на глаза у неё набегают слёзы.

Но с лодок не отзываются. Наверно, бабушка ничего не слышит, хотя её лодки уже совсем близко от «Ефросиньи». Они рассекают воду, и большие волны, которые они разгоняют в стороны, начинают подбрасывать и качать спокойно стоящую на якоре «Ефросинью». Быть может, под «Ефросиньей» прошла та волна, которая добежала сюда от бабушкиной лодки.

— Ба-а-а… — опять кричит Ляля. — Бабушка!

Лодки вдруг останавливаются. Они становятся на якоря у огромных и толстых свай, вколоченных в самое дно моря. Меж свай аккуратным квадратом протянуты четыре толстые верёвки.

— Налегай! — кричит Степанёк, прыгая на скамейке.

И люди в лодках, словно услышав его команду, приподнимают канаты.

«Рыбу будут колотить, как дед Василий», — думает Ляля и отчего-то зажмуривается.

Но, когда она открывает глаза, ей становится видно, что рыбаки на бабушкиных трёх лодках и не думают колошматить рыбу баграми. Перекинувшись через борта своих широкодонных лодок, они медленно приподнимают канаты.

Что-то клокочет, бьётся, бурлит меж свай. Море ходит в этом квадрате мелкой рябью, взрывается фонтанами белой пены, словно кипит.

— Видать, косячок поймали! — с досадою говорит старик и, прижав ко лбу козырьком ладонь, внимательно смотрит в сторону бабушкиных трёх лодок.

Ляля тоже делает из ладошки козырёк и смотрит на лодки. Ей видны только согнутые спины да края чёрных морских шапок. Нет, наверно, бабушки здесь нету. Была бы она на лодке, так услыхала бы, как Ляля кричала: «Ба-а!»

— Подтягивайся к верёвке! — вдруг слышит Ляля знакомый, охрипший от ветра голос.

Медленно, словно нехотя, огибают лодки высокие сваи. Люди в лодках держатся за канаты, и вот уже бока их лодок почти совсем привалились к канатам.

— Вира! — командует бабушкин голос, и все руки разом приподнимают канат.

Канат показывается над водой, и Ляле становится видно, что вслед за ним волочится из моря тяжёлая сеть. Она так и ходит, так и рвётся из рук рыбаков. Что-то плещет, клёхчет, кипит в сети.

— Ой-я! — кричат рыбаки на лодках надсадными голосами. — Ой-я!..

Один молодой и высокий голос словно летит над другими, тяжёлыми, и Ляля невольно поднимает голову, чтобы поглядеть, куда же он полетел.

— Гундэры подтягивай! — командует бабушка гулким, похожим на эхо голосом.

И два рыбака берутся разом за толстую сваю.

— Хорош! — кричит бабушка. — Начинай!

Над бортом лодки взвивается первый сачок. Сачок опускается в сеть, чуть приподнятую рыбаками над морем. Он полон рыбы. Из всех трёх лодок опускаются в сеть сачки.

Рыбы падают на дно лодок. И вот уж кажется — в лодках и места больше для рыбы нет, а она всё льётся да льётся в лодки из огромной сети-котла.

Рыбаки что-то громко и дружно кричат, а что — разобрать нельзя.

— У-уф! — слышится Ляле.