Багдад до востребования

Покидала она номер в прострации, которой от нее сквозило в недавнем диалоге, если отрывочные мычания обнаруживали в ней собеседника. Но, оказавшись в том лифте, где после интимного ужина они с пришельцем жарко обнимались, Сюзанн, будто тряхнуло: «Скорее всего, причина – Семен»! Пока она искала директорский кабинет, это вещее предчувствие лишь крепло.

Директор, нечто промямлив и указав на инкогнито, почти сразу испарился. Собственно, к месту – его торчащие во все стороны усы порой побуждали выхватить из косметички ножницы. Зато мгновенно приковал к себе внимание гость. Внешне – туземец, но непривычно подтянут и атлетичен, явно не тутошних ослизлых манер. При этом подчеркнуто галантен, но никакого слюновыделения от встречи с женщиной-мечтой. Венчал же образ беглый и совсем не «международный» английский.

Интуиция не сфальшивила. Визитер – по Семенову душу, оказалось, не только с ее горизонта, а и с прочих исчезнувшую. А поскольку она последняя, в чьей компании г-н Талызин был замечен, то ее осмелились потревожить. Событие-то нешуточное: достойнейший, возглавляющий важный гуманитарный проект гражданин бесследно исчез.

Услышав «в компании» Сюзанн чуть ни разразилась филиппикой, но не успела – отвлек, заинтриговав, «важный гуманитарный проект». Между тем истец о бэкграунде Семена больше не распространялся, как, впрочем, кто такой, не сообщил. Принялся аккуратно выспрашивать о без вести пропавшем. Сюзанн отвечала, в основном, односложно, едва сдерживая гнев. Тем временем, ей казалось, инкогнито терял к разговору интерес. Будто учуял, что знакомство пары освятила божья искра, стало быть, на первом, полном трепета свидании о личных или профессиональных тайнах не могло быть и речи.

Сюзанн явно смутил вопрос: «Слышала ли она о контактах Талызина с посольством СССР?» Казалось, она нечто вспоминает. На самом деле ее тонкий лингвистический слух уловил разнобой между почти оксфордским английским и звуковой оболочкой русской фамилии. Инкогнито озвучил фамилию именно так, как ее произносил сам Семен, на романтическом ужине свою спутницу русской фонетике наставляя.

Однако до ответа дело не дошло – затрещал радиотелефон безымянного «посланца Красного Креста». Прослушав сообщение, тот отдал какую-то команду и резво направился к двери. Открыл и был таков, не прощаясь.

«Черная вдова» не успела и опешить, как ее настигло очередное вещее предчувствие, а точнее, с поправкой на обстоятельства, старое. Безупречно вышколенный мухабаратчик (в ведомственной принадлежности «интервьюера» Сюзанн не сомневалась) мог рвануть из кабинета, лишь узнав, что Семен обнаружен. И сей факт для иракской госбезопасности столь значим, что эмиссар не то чтобы не потрудился раскланяться, выдал вольную распахнутой дверью. Ее тотчас защемило, перехватывая дыхание: милому, бесконечно домашнему Семену, которого ей безотчетно хотелось целовать в широкий лоб, не поздоровится.

У двери своего номера Сюзанн разревелась, будто отчаявшись найти в сумочке ключ, застрявший меж страниц блокнота. Но и в своей обители слезы не улеглись. Точно удавка, давило: «Ты – апостол злого рока! Не встреть он тебя, не попал бы в переплет!» После чего все подряд и снова…

Сюзанн «штормило» до глубокой ночи. На багдадский берег выбрасывало обломки гордыни очень красивой, многих талантов и, не исключено, утерявшей свой единственный шанс женщины.

Глава 24

15 января 1991 г. 08:00 г. Багдад район «Аль-Мансур»

За последние два дня Талызин и Посувалюк не раз вспоминали друг о друге, ну а сегодня, разменяв шестой десяток, и подавно обречены пересечься заочно. Обследовав позавчера паспорт «командировочного», Виктор Викторович обнаружил, что Талызин – его «близнец»: родились они в один день и год – 15 января 1940 г. Это будто не весть какое открытие потрясло посла не меньше, чем сам, сродни выкидышу, визит, окутав драму – и без того безысходную – мистической хмарью.

Семен Петрович о парадоксальном «родстве», надо полагать, не знал, как, впрочем, о нем был несведущ и сам Биренбойм, архитектор авантюры. Иначе сей момент потирал бы в предвкушении успеха руки, а не вперился на карте в Месопотамию с видом и мыслями чернее тучи: «Самый безумный фарт рано или поздно спотыкается. Без мандата Горби Посувалюку к Саддаму не пробиться…»

Зато Семен Петрович, не в пример законспирированному кукловоду, в успех начинания верил, поскольку, находясь в эпицентре события, ощущал, когда зримо, а когда интуитивно, его пульс, нашептывающий: «Заберутся архаровцы в дамки, додавят. Не столь сверхлюди, как врожденные баловни удачи».

Так вот, проснувшись с первыми лучами солнца, Талызин и Посувалюк соприкоснулись в помыслах. Посол в очередной раз усомнился: «Неужели дата рождения посыльного подлинная? Или все-таки иезуитская насмешка, призванная, наряду со всем прочим, мою волю сломить? Если не мистификация, то это знак, в черную дыру заговора зовущий…»