Байки из мавзолея. Роман в анекдотах

Коли так, электроны должны отвалиться, в строении атома наступить перекос. И в мяче — произойти видимые глазу изменения.

Только ничего подобного не происходит! Почему? Где истина? И как после этих рассуждений относиться к выводам ученых?

И промахиваться с выводами нельзя. Ты же вождь. На тебя все смотрят и ждут.

А ученые на этом не успокоились. Они пошли дальше. Начали строить гипотезы, что электрон — тоже не самая мелкая частица. И, если найти метод, то и его можно расколошматить на детальки.

Как вам такое?

Владимиру Ильичу решение не давалось долго. Он молчал, не высказывался. А помог ему в этом, как не странно, его новый знакомый Коба.

Уже через несколько дней после их встречи газеты взорвались сообщениями о крупном ограблении в Тифлисе. Коба принес свою первую добычу.

В дальнейшем он стал это делать регулярно. И всегда отдавал деньгами. Надежда Константиновна осталась этим недовольна.

— Он же берет золотом и драгоценностями.

— Какая разница?

— За границей золото и драгоценности легко можно продать. А кому там нужны российские деньги?

При первой встрече с соратником Владимир Ильич спросил:

— Товарищ Коба, а почему вы даете долю деньгами, а не товаром?

— Товар я продаю. А деньги — как уговорились. Деньгами удобнее делить.

— Приносите драгоценностями. А мы найдем способ определить их цену и разделить как надо.

— Хорошо.

И тут Владимир Ильич поинтересовался у соратника:

— Скажите, Коба, а как вы забираете добро у людей?

— Прошу.

— А если не отдают?

— Воздействую физически.

— Бьете?

— Убеждаю.

— Как?

— Привожу законы физики. Атом маленький — а делится. А ты?

— Архиважное наблюдение! Выходит, что взять можно у любого?

— Конечно.

— И не один раз?

— И два, и три. Но не сразу.

— Прелюбопытнейшее открытие!

Вечером того же дня Владимир Ильич записал в своем дневнике: «Материя бесконечна. Электрон так же неисчерпаем, как атом».

Наладив хорошие связи с Кобой и его окружением, можно было ехать за границу.

Заграница

Отъезд

Если в ясный солнечный день с высокого берега долго смотреть в морскую даль, то можно увидеть, что там, далеко-далеко граница воды и неба стирается. Ее нельзя ни определить, ни установить, а можно лишь вообразить и домыслить.

Если из нашей серой российской действительности попытаться взглянуть на далекую заграничную жизнь, то в ней, как в морском пейзаже, линия, делящая плохое и хорошее, совсем не видна. И по нашей доброй традиции считать, что хорошо там, где нас нет, эта далекая чужая жизнь кажется бесконечным праздником, сказкой и карнавалом.

Заграница! Ах, заграница! Ах, дольче вита — сладкая жизнь! Кому в грезах, мечтах и ярких сновидениях не являлся этот необыкновенный мираж. Этот странный чужой мир. Где все так не похоже на нас. Где все культурно, интеллигентно, без мата.

— Разрешите! Позвольте! Будьте любезны!

Где вместо баб и мужиков — дамы и господа. Где женщины носят перчатки, не когда холодно или копать, а для гламура. Где мужчины не одевают телогрейки даже зимой. И ездят поголовно в автомобилях, сзади, ткнув рукой в спину водителю:

— Трогай, дружок!

Если смотреть вдаль, большое кажется маленьким. Мелкое теряется вовсе. И никому не видно ни грязных клошаров из зловонных клоак, ни голодных гарсонов на холодных мансардах, ни печальных гризеток, бродящих по площади Согласия в тщетной надежде добыть несколько экю на маникюр и педикюр.

Революционеры готовились к отъезду.

И вот наступил этот день, этот час, это время…

На вокзальном перроне царила обычная предотъездная суета. Толпа людей. Слезы, объятия, поцелуи. Слова прощания и напутствия. Басовитые выкрики носильщиков:

— Поберегись!

Владимир Ильич снимал с тележки большой чемодан.

— Что это у вас там? — полюбопытствовала Роза Землячка.

— Заячьи шкурки. Хочу Надюше пошить шубу.

— Да там, пожалуй, хватит и на две! — остро стрельнув глазками, заметила Роза.

— А вот это вы напрасно! — нахмурился вождь.

— Напрасно — о чем? — состроила Роза невинное лицо.

— Намекаете на товарища Инессу Арманд.

— Я?

— Да, да! Вы! Товарищ Арманд — соратник по борьбе.

— Это все знают, — подтвердила Роза.

— У нас общая цель.

— Безусловно!

— Мы стоим на одних позициях.

— Конечно, конечно! — согласилась Роза.

Чувствовалось, что общая цель ей понятна, а вот про борьбу и позиции ее хотелось расспросить поподробнее.

— Володя, я здесь! — выкрикнула из окна Надежда Константиновна.

— Позвольте!

Владимир Ильич рукой отстранил соратницу и внес чемодан в вагон.

Белесый дым густыми бакенбардами окутал стальную морду паровоза. Хриплый гудок возвестил о готовности к движению. Лязгнули сцепкой вагоны. Поезд медленно тронулся. И покатил, покатил, покатил, все ускоряясь и набирая ход…

За окном потянулись однообразные сельские пейзажи: поля, леса, перелески. Приземистые крестьянские избы, телеги, скот. Деревенская ребятня, махающая руками вслед бегущему поезду.

Вагон покачивало. Стучали на стыках рельсов колеса. Верстовые столбы отсчитывали пройденный путь. Смеркалось.

Супруги расположились в уютном купе. Надежда Константиновна разбирала постель. Владимир Ильич думал.