Байки Семёныча. Вот тебе – раз!

Под тополями теми располагались два ряда невысоких лавочек, противостоящих друг другу через полосу асфальтовой дорожки, и оттого, что одна лавочка примыкала к другой вплотную, каждый ряд по сути своей был одной длинной лавкой. Доски лавочек были широкими и хорошо отполированными многочисленными частями студенческих тел, почти непрерывным потоком соприкасающимися с этими самыми досками. На них, сплотившись небольшими компашками или даже в одиночку, кому как нравилось, можно было переждать несколько минут между парами, позубрить конспект по алгебре или просто поваляться, подставляя лицо яркому солнцу и вольному ветру. Также очень хорошо было присесть на эти лавочки после трех пар математического анализа и двух пар теории числа кряду и, мучительно возвращая мозг в реальность, попытаться вспомнить, в какой же все-таки стороне твой дом и куда же теперь двигаться. Юрка однажды после семи пар разнообразной математики, вскипев мозгом и почти погибнув телом, вывалившись из храма науки уже ближе к вечеру, на этих лавочках просто спал, потому как сил и решимости куда-то еще двигаться у него уже не было. Удачные, одним словом, были лавочки. Полезные очень.

Также на лавочках этих происходило утреннее накопление студентов перед началом учебных пар. По непонятной причине такое роение и сбивание в тесный клубок было обязательным, и двигаться в аудиторию одному можно было только в том случае, если ты опоздал к началу пары минут на сорок. Тогда да, тогда можно. В остальных же случаях ритуал сбора в человеческий рой, который потом перемещался в аудиторию плотным клубком, был незаменим и обязателен к исполнению. Рой этот сбивался сильно заблаговременно, минут за тридцать до начала первой пары, и сбор этот повторялся потом каждую перемену. Основной костяк этого скопления составляли, конечно же, девушки. И по тональности жужжания, издаваемого этим сплоченным сообществом, можно было четко понять, какие актуальные темы и наболевшие вопросы беспокоят сегодня современную молодежь. Все взгляды на мир и человечество, в нем проживающее, тут не только обсуждались, но и подвергались справедливой критике с совершенно справедливыми же выводами. Тут, к примеру, можно было узнать, что «Васька-то наш с Маринкой мутит» или что «Пятериков опять в штанах в обтяжку пришел». Также можно было выяснить подробности последних трендов французской моды или услышать о всех деталях и нюансах как отечественного, так и иностранного кинематографа. А в случае отсутствия мальчиков наверняка обсуждались темы, о которых мне, по понятной причине, ничего не известно. Если же в этот дружный альянс новостных генераторов забредали мальчики, то богатый перечень обсуждаемых тем и новостей пополнялся такими несущественными умозаключениями, как, к примеру: «Шестерка с родным мотором даже “Волгу” сделает». В общем, современный Интернет в миниатюре, женившийся на дискуссионном клубе врачей-психиатров.

Ну и вот…

В одно прекрасное утро уже поздней весны, а по местным климатическим меркам – уже наступившего лета Ильхан, Ваня и Юрка, обмениваясь мнениями по части баскетбольных звезд и привлекательности русичек с потока, неспешным шагом двигались к клубку одногруппников, намереваясь в этот хор дружных солистов влиться. Еще метра за три они почувствовали нервозность одногруппников и ощутили потрескивание наэлектризованного воздуха. Рой недобро шебуршал! Из рук в руки поспешно передавались потрепанные листы конспектов, слышались нервные вздохи и предсмертные постанывания: «Завалит! Обязательно завалит!»

«Это не к добру», – подумали балбесы и, подойдя к одногруппникам вплотную, интеллигентно у них поинтересовались: «Вы че тут, а?!» Двадцать голов, повернувшихся к ним, синхронно сообщили балбесам, что сегодня экзамен по алгебре и теории чисел. То есть у самого декана Тураева экзамен! Парни, переглянувшись, в три голоса аргументировали толпе их умственную отсталость тем простым фактом, что «экзамен-то аж шестнадцатого!». «Сегодня шестнадцатое», – сообщила им одногруппница Марина и погрузилась в свой собственный конспект, которым она из принципа ни с кем и никогда не делилась. Это был удар похлеще того, как если бы любимый Шакила О’Нил в порицание твоего разгильдяйства со всего духу в высоченном таком прыжке и широченном таком замахе обеими руками заехал перекаченным баскетбольным мячом прямо тебе по башке! И лежишь ты такой на полу, мутным взглядом смотришь, как оранжевое ядро к дальней стене спортзала откатывается, а мир вокруг тебя кружится, звенит и теряет резкость. А Шак, уходя, еще и плюнул на тебя, выражая свое презрение и негодование твоим разгильдяйством. Шок, одним словом.