Байки Семёныча. Вот тебе – раз!

А дело все в том, товарищи дорогие, что алгебру на факультете преподавал сам декан Тураев. Человек, безусловно, интеллигентнейший и образованнейший. Знавший свой предмет от корки до корки и преподававший его с невероятной элегантностью, из-за которой на его пары хотелось ходить и ходить. Хотелось, но наши балбесы были не так просты, чтоб легко сдаваться нахлынувшим сиюминутным желаниям, и в нелегкой борьбе с ними на пары декана пусть и хаживали, но все-таки крайне нерегулярно. Не поддавались мимолетным влечениям, одним словом. Какие молодцы! А декан Тураев, невзирая на весь его профессионализм и безусловный учительский талант, имел маленькую слабость: он сильно не любил того, кто не любил его алгебру. Это все равно как если бы у папы римского кто-то из епископов латынь на молебне забыл или того хуже, в анклаве креститься справа налево начал. Ровно так и с деканом Тураевым. Упаси тебя Боже, выписывая на доске сложную формулу геометрической прогрессии, сбиться хоть в одном знаке или при устном изложении биноминальной теоремы Абеля задуматься и паузу затянуть! Все! Ты покойник для мирового научного сообщества, полный ноль, и толку от тебя для человечества не будет! В порошок такого, бывалочи, разотрет, с уличной пылью смешает и в список своих вечных врагов красными чернилами запишет! Очень, одним словом, декан за знания студентов переживал и за старания их радел. Болел, одним словом, своей работой Тураев. Очень сильно болел.

В принципе, обучаясь на его факультете, можно было годами заваливать все остальные предметы, а такие как история КПСС, логика или русский язык не посещать вовсе, но успешность твоя и, как следствие, продвижение от курса к курсу в первую очередь зависели от твоего успеха в познании хитросплетений алгебры со всеми теориями ее чисел. И в случае, если у тебя не было ни познаний, ни успехов, прервать такое передвижение между курсами можно было легко и бесповоротно. Оттого нашим балбесам так и поплохело. Предполагая, что в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое у каждого из них будет более чем достаточно времени на изучение этой, в общем-то несложной науки целиком, каждый надеялся заветный «трояк» получить в любом случае. Это же не сложно совсем! Подумаешь! За пять-шесть часов в ночи учебник от корки до корки прочел, и ву а ля: хоть что-нибудь из нужного придирчивому декану да расскажешь. А уж он-то зубами, конечно же, поскрипит-поскрипит, но на «банан» не решится, и – гуляй, рванина! А теперь-то что выясняется? Что и двух часов у них нет. Да что там двух, даже одного нет, потому как Зазена, староста, уже помчалась в аудитории билеты раскладывать и Тураев с членами комиссии вот-вот подойти должны. И вот теперь, заветной ночи над учебником не проведя и нужных знаний оттуда не почерпнув, нужно идти к декану и подобно блудному сыну излагать всю свою немощность и глубину прегрешений перед академической алгеброй. Так себе перспективка.

Нужно сказать, что из всего хора солистов-баламутов Юрка наш, тогда, видимо, напрочь лишенный чувства самосохранения, с бо́льшим удовольствием посещал пары логики и психологии, нежели пусть и нужные, но все-таки более нудные пары алгебраического декана. А уж баскетбольные занятия и вовсе лишали Юрку любой возможности увидеться с деканом на его паре хотя бы раз в неделю. Оттого на фоне полученной новости о неизбежном экзамене предтеча медвежьей болезни посетила Юрку неожиданно остро и незамедлительно. Юрка крепко прижал к заурчавшему животу учебные принадлежности, которыми он полагал пользоваться все предстоящие пары. То есть всего-навсего одну общую тетрадь в сорок восемь листов толщиной. Письменные принадлежности он с собой не брал по той причине, что, во‐первых, авторучку носить в кармане неудобно, а во‐вторых, необходимую писалку завсегда у добросердечной Демидовой стрельнуть можно было. У нее при себе всегда с десяток лишних имелось.

Ну и вот, наложив на бурлящий живот компресс из сорока восьми листов в клеточку, он присел на самый краешек лавочки и мысленно попрощался и с мамой, и с папой, и с недавно нахлынувшей любовью – Натальей. «Прощайте, люди добрые, – заунывно тянул он про себя, – вот теперь помру ни за грош в расцвете сил. Молодым и сильным. А ведь как все хорошо начиналось!» Приуныл, одним словом, парень. Проносившийся мимо Ваня с азартным огнем в глазах изучал вырванные у кого-то листы конспектов в надежде вычитать в них самую сокровенную суть алгебры и хоть толику малую этой самой сути в памяти сохранить. Хотя бы на пару часов! Листы, к сожалению, были из конспекта по физике и сути тайн алгебры Ване не выдавали. Плюнув с досады, Ваня со словами: «Обмен! Обмен!» – всучил эти листы кому-то из одногруппников, вырвав у того из рук его собственный конспект, и, пробурчав: «Ну, у тебя и почерк, блин!», – плюхнулся рядом с Юркой.