Бакарди и долгая битва за Кубу

Бакарди, - писал Бош Даниэлю. – Мы расстались по-дружески, однако он все повторял,

как было бы хорошо добиться слияния, благодаря которому мы бы смогли

контролировать три четверти мировых продаж рома. Но я объяснил ему, что мы не хотим

соединяться с другими компаниями и что наши акционеры не намерены продавать

никакую долю капитала». После этой встречи Бош повел «ухажера» из «Сигрэм» в

расположенный неподалеку бар «Флоридита» и угостил его дайкири по рецепту

Хемингуэя, приготовленным с белым ромом «Бакарди». «Он сказал, что наш продукт –

это чудо, - писал Бош. – Тогда я дал ему попробовать бокал семьдесят третьего

[выдержанный ром «Бакарди» премиум-класса], и он сказал мне, что в жизни не пробовал

такого прекрасного рома. Мы расстались добрыми друзьями».

Ноах Торно приехал на Кубу как личный представитель патриарха «Сигрэм» Сэма

Бронфмана, блестящего и беспощадного алкогольного барона, который разбогател во

времена сухого закона, продавая виски через синдикат Майера Лански. Бронфман

отправил Торно на встречу с Пепином Бошем, потому что мог отличить перспективную

фирму от неперспективной и хотел урвать себе кусок.

Вскоре того же захотел и Фидель Кастро.

Глава шестнадцатая

Год великих перемен

В марте 1960 года, примерно через год и три месяца после того, как Кастро начал

править Кубой, Пепин Бош созвал дистрибуторов рома «Бакарди» и их жен отдохнуть три

дня на курорте на острове Пинос, который некогда был пиратской базой и, как говорят,

стал прообразом Острова Сокровищ Роберта Льюиса Стивенсона. Неделю спустя Бош и

его жена Энрикета принимали дистрибуторов пива «Атуэй» в приморском отеле в

Сиенфуэгосе на южном побережье Кубы. Оба мероприятия были весьма роскошными.

Маркетологи ежедневно разрабатывали отважные стратегии на ближайшие месяцы,

однако эти встречи были предназначены скорее для отдыха и развлечений, чем для

серьезной работы. Во время ленча Бош весело обходил гостей с бокалом пива в руке,

одетый не в привычный деловой костюм, а в спортивного покроя рубашку с короткими

рукавами, и поздравлял всех с успехами в продажах. Бошу исполнилось шестьдесят два,

он уже совсем облысел, а талия у него заметно расплылась, но держался он по-прежнему

очень уверенно и твердо решил источать юмор и оптимизм. Он организовал прогулки на

яхтах и рыбалку для агентов по продажам и их жен, а на вечерних приемах аплодировал

парам, которые вставали, чтобы сплясать ча-ча-ча под звуки оркестра.

Это были старые добрые праздники в духе «Бакарди», где славили веселую жизнь и

кубинскую беспечность, с которой так давно связывали имя компании. Однако веселье

было ностальгическим. Новая Куба стала местом куда более аскетическим. Фидель Кастро

и его товарищ Че Гевара стояли за новую революционную мораль, и на выпивку и танцы

теперь смотрели косо. Всего в нескольких милях от курорта на острове Пинос, где

собрались агенты по продажам «Бакарди», была тюрьма, где в темной грязной камере был

заключен знаменитый диссидент-comandante Убер Матос.

Ночью накануне праздника «Атуэй» правительственные агенты захватили

телеканал «Си-Эм-Кью». Владелец канала Абель Местре тем вечером выступил в эфире и

обвинил Фиделя Кастро в том, что его правление – диктатура. Пепин Бош был много лет

знаком с Местре, тоже santiaguero, помог в приобретении вещательной компании, и то,

что правительство конфисковало фирму Местре, очень угнетало Боша, когда он принимал

в Сиенфуэгосе дистрибуторов пива «Атуэй». В завершение праздника жена Боша

Энрикета настояла на том, чтобы в одном из конференц-залов отеля местный священник

провел незапланированную мессу. Встреча закончилась на тихой ноте. Учитывая, как

враждебно революционные власти относились к любым «буржуазным» занятиям на Кубе,

никто не знал, ждут ли их впереди другие такие корпоративные праздники.

* * *

Слово «революция» звучало на Кубе по любому поводу. В предыдущие сто лет их

было по меньшей мере три или четыре, и практически каждая крупная политическая

партия на Кубе со времен Хосе Марти так или иначе именовала себя revolucionario –

неважно, с «ортодоксальными» или «аутентичными» обертонами. В январе 1959 года

большинство кубинцев считали, что «революция» Фиделя Кастро – та, которую он только

что совершил против Батисты. «Революция начинается лишь сейчас», - заявил Фидель в

первый день нового года, обращаясь к сантьягцам с балкона здания городского собрания.

Возможно, в царившей тогда эйфории этих слов никто не услышал, однако Кастро знал,

что говорил. Подлинная кубинская революция – социальное, политическое,

экономическое превращение страны в жесткое социалистическое государство –

произошла лишь в 1959 – 1960 годах. Кастро предупредил кубинцев с самого начала, что