Бакарди и долгая битва за Кубу

Между тем революционные власти закрывали оставшиеся полунезависимые

средства массовой информации. После того, как старейшая гаванская газета «Диарио де ла

Марина» в мае была «захвачена» работниками, отважный сантьягский обозреватель Луис

Агилар осмелился раскритиковать этот шаг в своей колонке в «Пренса Либре». «На Кубе

настала эпоха единогласия, - писал Агилар, - эпоха непробиваемого и непреодолимого

тоталитарного единогласия… Теперь не будет ни возражений, ни возможностей для

критики, ни публичных протестов». Подобные комментарии часто появлялись в газете с

критическим послесловием в адрес автора, которое составлял либо профсоюз работников

печати, либо какой-нибудь журналист, готовый делать все, что ни прикажут

революционные власти. После колонки Агилара была напечатана заметка анонимного

автора, где указывалось, что всякий, кто возразит против «тоталитарного единогласия»,

окажется в тюрьме, в изгнании… или у стенки. После публикации статьи Агилара на

улице встретила толпа, кричавшая: «¡Al Paredon!» Агилар в благородном негодовании

покинул Кубу с женой и детьми.

Власти легализовали подавление независимых СМИ, заявив, что нужно защищать

кубинскую революцию от врагов. Они приводили в пример политику и действия

американского правительства, которое и в самом деле решило, что следует положить

конец революционному режиму Фиделя Кастро. В марте 1960 года президент Эйзенхауэр

отдал ЦРУ секретное президентское распоряжение начать вербовку кубинских

эмигрантов, которые готовы вернуться на остров и возглавить партизанскую кампанию

против правительства Кастро. В июне нефтяные компании США объявили, что не будут

обрабатывать неочищенную нефть, которая начала поступать из Советского Союза, что

вызвало новую волну антиамериканских настроений. В ответ кубинское правительство

национализировало 850 миллионов долларов в виде имущества американских нефтяных

компаний на острове.

Среди фирм, которые затронула эта мера, была нефтепоисковая компания «Транс-

Куба», которую несколько лет назад основал Пепин Бош при содействии американских

инвесторов. Изучая имущество компании «Транс-Куба», кубинские чиновники выяснили,

что у фирмы есть 1 миллион 800 тысяч долларов в одном нью-йоркском банке. Они

сумели заставить казначея «Транс-Кубы» подписать чек на эту сумму на имя кубинского

правительства, однако Бош включил в устав компании пункт, согласно которому на всех

чеках должна была быть подпись президента компании. Вскоре в кабинете Боша появился

офицер военно-морских сил Кубы с чеком и личным письмом от Фиделя. «Он похвалил

меня за патриотизм и любовь к Кубе, - вспоминал впоследствии Бош, - а затем попросил

подписать чек».

До этой минуты Бошу удавалось избегать неприятностей. Впоследствии Бош

говорил, что даже после того, как он откололся от делегации Кастро в Вашингтоне,

Кастро продолжал относиться к нему «крайне уважительно». Однако теперь Кастро

поставил Боша в безвыходное положение. Если он откажется подписать чек, его могут

арестовать. Бош сказал офицеру, что, прежде чем подписывать чек, ему нужно

посоветоваться с акционерами. Понимая, что уклониться от исполнения приказа

невозможно, он приготовился покинуть Кубу, боясь, что офицер вернется. Прошение о

«разрешении на выезд» не получило немедленного ответа, и Бош отправился в

министерство внутренних дел выяснить, в чем дело. Когда Бошу сказали, что министра

нет на месте, он сказал: «Ничего, я подожду» и сел на стул в приемной. Когда министр,

знакомый Боша, пришел четыре часа спустя, у него не было выбора – пришлось

немедленно удовлетворить прошение. Перед тем как улететь, Бош зашел попрощаться со

своим помощником и юристом «Бакарди» Гульермо Мармолем в здание «Бакарди» в

центре Гаваны. «Мы следующие, - предупредил его Бош. – Мы стоим сразу за нефтяными

компаниями». После чего вместе с женой Энрикетой он отправился в аэропорт и вылетел

в Майами.

Прошло меньше четырех месяцев с тех пор, как супруги развлекали агентов по

продажам «Бакарди» и «Атуэй» на кубинских пляжах. Вот уже во второй раз за три года

Бош был вынужден покинуть страну из-за кубинского диктатора. Бош, как и другие

кубинцы, вынужденные уехать за границу, был уверен, что правительство Кастро долго не

продержится и что вскоре он сможет вернуться и снова взяться за прерванные дела – как

уже было после краха режима Батисты полтора года назад. Однако Фидель Кастро - не

Фульхенсио Батиста, и Пепин Бош больше никогда не вернулся на Кубу.

* * *

Среди кубинцев, которые больше всего ненавидели Фиделя Кастро за его

радикальный поворот, были те, кто, как и Пепин Бош, когда-то его поддерживали и даже

обороняли от критиков. У них было ощущение, что Фидель предал их лично, - и они