Бакарди и долгая битва за Кубу

смог встретиться с Эмилио, он прислал ему письмо с извинениями, где называл его

«дорогим другом»). Когда вождям повстанцев необходимо было выехать за пределы

Кубы, Эмилио организовывал их перевозку. Естественно, подобные занятия держались в

тайне; примерно в это же время Эмилио стал одним из директоров сантьягской торговой

палаты, где отвечал за «индустрию».

В 1894 году торговые переговоры между Соединенными Штатами и Испанией,

которые велись через голову кубинцев, привели к тому, что Испания ввела пошлины на

ввозимые на Кубу товары из Соединенных Штатов, а Соединенные Штаты резко

повысили тарифы на кубинские товары, ввозимые к ним. Плантаторы, торговцы и

коммерсанты, которые успели перенаправить свои интересы от Испании в сторону

Соединенных Штатов, были разорены. Хуже того, испанские власти предъявили Кубе

счет за убытки в ходе Десятилетней войны. Ежегодные проценты по военным долгам

стоили острову чуть ли не половины валового национального дохода; еще двенадцать

миллионов долларов уходили на оплату испанского гарнизона на Кубе, в результате всего

на все другие государственные нужды, включая образование, оставалось всего 2,5

миллиона. Экономический кризис подлил масла в огонь – кубинцы были в ярости из-за

того, что их лишили остатков политической власти, и революционные настроения

вспыхнули даже среди некоторых представителей высшего общества. К началу 1895 года

стало ясно, что вот-вот начнется новое вооруженное восстание. В доме, расположенном на

той же улице Марина-Баха, что и контора Бакарди, Эмилио тайно встретился с горсткой

единомышленников, чтобы организовать коммерческое предприятие, у которого были бы

отделения и в Сантьяго, и в Нью-Йорке и которое служило бы каналом для передачи

военных фондов и связи между революционным штабом в Нью-Йорке и полевыми

командирами в восточной Кубе.

По приказу Хосе Марти, который оставался во Флориде, 24 февраля 1895 года

началась новая революция - началась с местных волнений, которые поднял в Сантьяго

генерал Гильермо Монкада, друг и единомышленник Бакарди. Антонио Масео со своим

небольшим контингентом войск прибыл к концу марта, а Максимо Гомес – еще две

недели спустя. Стареющего генерала сопровождал сам Хосе Марти. После короткого

морского путешествия с Гаити они высадились в страшный ливень на каменистом берегу

провинции Гуантанамо, причем Марти сидел на веслах в шлюпке с их судна. До этого

момента Марти служил делу революции исключительно как гражданское лицо – как

организатор, стратег и агитатор. Гомес и другие командиры считали, что в этой роли он

принесет больше пользы, чем в бою, однако Марти был полон решимости отправиться на

Кубу и сражаться бок о бок с другими революционерами. Он писал, что кубинский народ

« с крайним неодобрением и холодностью отнесется к услугам человека, который говорит

о том, что за революцию не жаль умереть, а сам даже не начал рисковать собственной

жизнью».

Весь предыдущий год Марти был нездоров, и с учетом слабого телосложения и

отсутствия боевого опыта он сильно проигрывал рядом со своими спутниками-

ветеранами. Тем не менее простые солдаты, окружавшие его, относились к нему словно к

высокопоставленному лицу и упорно называли его Presidente. Хотя Гомес и другие

высшие офицеры прилагали все старания, чтобы не пускать Марти на передовую, он

рвался в бой – если не участвовать, то хотя бы увидеть. 19 мая ему представилась такая

возможность, когда Гомес и его подчиненные столкнулись с подразделением испанских

войск. Пока Гомес выполнял окружающий маневр, Марти подошел к его молодому

адъютанту, попросил у него револьвер и настоял на том, чтобы отправиться в бой. Они с

адъютантом оседлали коней и поскакали на выстрелы по дороге, вдоль которой росли

высокие деревья, и попали прямо в засаду. Марти, ехавший на белом коне, был сражен

выстрелом в грудь и мгновенно погиб.

Самопожертвование Марти потрясло кубинцев, и в революционную армию хлынул

поток добровольцев. Однако, вполне возможно, он мог бы оказать куда более сильное

влияние, останься он жив. Ни у кого другого не было ни его убежденности, ни его

лидерских качеств, и если бы он стал первым президентом свободной независимой Кубы –

а так бы, конечно, и было, - возможно, стране удалось бы избежать политических

катаклизмов, которые ожидали ее в будущем.

Глава пятая

Cuba Libre

Железнодорожный вокзал в Сантьяго был по-воскресному полон, однако в толпе

преобладали испанские солдаты. Была Пасха, день стоял теплый и ясный, но стоявший на

вокзале гомон говорил не о празднике, а о войне. Попытки попасть в Сантьяго или

выехать из него превратились в дело рискованное и непредсказуемое, а безопаснее всего