Бакарди и долгая битва за Кубу

для компании, однако из-за внешних обстоятельств производство рома постоянно

балансировало на грани банкротства и требовало неустанных забот. Наконец, у Эмилио

были подпольные дела в Сантьяго, где на нем держалась вся конспиративная работа.

Больше ни у кого не было таких связей, такого таланта организатора, таких знаний. Пусть

Хосе Марти и не смог сопротивляться зову оружия, но Эмилио был человеком куда более

практичным. Ему не было никакого смысла отправляться в горы, и он это понимал.

В сентябре 1895 года, спустя пять месяцев после того, как Эмилито покинул дом,

семью Бакарди Капе потряс новый удар. Второй сын Эмилио, шестнадцатилетний

Даниэль, умер от хронической болезни, мучившей его с детства. Эмилио был безутешен и

поначалу хотел было вовсе отойти от революционной деятельности, но в конце концов

решил, что надо взять себя в руки. Его роль в подпольной работе стала еще важнее,

поскольку его ближайший друг и единомышленник Федерико Перес Карбо тайком

покинул город и отправился к своему бывшему командиру Масео, оставив Эмилио один

на один с колоссальной ответственностью. Поэтому Эмилио не осмелился слишком долго

горевать по Даниэлю и тревожиться из-за отсутствия вестей от Эмилито.

К этому времени в Сантьяго установилось военное положение. Днем и ночью

улицы патрулировали конные испанские солдаты, полицейские в форме стояли на посту

на каждой площади. На окраинах города ходили пешие патрули «гражданской стражи».

После десяти вечера было нельзя собираться группами, ни на улице, ни дома – даже на

поминки. По периметру город был обнесен несколькими рвами и оградами из колючей

проволоки, и эти заграждения постоянно держались под наблюдением. Агенты доносили

обо всех сколько-нибудь необычных перемещениях, и революционному движению

приходилось прибегать к небывалым мерам секретности. О том, чем занимается Эмилио,

вне пределов семьи знали лишь считанные друзья. Одним из них был его свояк Рамон

Мартинес, муж сестры Эльвиры Эрминии. Мартинес лично знал Хосе Марти – делил с

ним койку во время плавания на Ямайку, - к моменту начала революции был тяжело болен

и прикован к постели, однако он попросил свою жену «сделать ради свободы Кубы то,

чего я не могу». Эмилио предложил Эрминии перевезти Рамона к ним с Эльвирой, чтобы

вместе провести последние дни. Эмилио рассчитывал, что поток посетителей, которые

потянутся в дом Бакарди проститься с Мартинесом, станет надежным прикрытием для

связных и революционных агентов, приходивших к нему почти каждый день.

Как посредник повстанцев Эмилио занимался связями между ними и союзниками

за рубежом и координировал закупки оружия и необходимых повстанцам припасов. Он

надзирал за контрабандой боеприпасов в мешках с фасолью и рисом и даже

организовывал поставку динамита, при помощи которого повстанцы взрывали мосты.

Чтобы избежать подозрений, нужны были постоянные усилия и изобретательность. Свои

письма Эмилио подписывал «Фокион» - в честь афинского полководца и политического

деятеля, которого прозвали Добрым за порядочность и верность демократии. Когда

Эмилио отправлял деньги или припасы повстанцам в их горных лагерях, то прилагал

половину газетной страницы, а вторую оставлял себе. Если для установления контакта

приходил другой связной, он должен был предъявить недостающую половину, чтобы

подтвердить, что он действительно повстанец.

* * *

То, что у второй войны за независимость была более солидная идеологическая

основа, означало, что вести эту войну надо было с вниманием не только к военным, но и к

социально-политическим вопросам. Новые кубинцы должны были стать народом, в

котором не-белое население, прежде ущемленное, пользовалось бы равными правами и

возможностями с белыми, а для этого необходимо было реформировать всю систему

социально-экономических отношений. Генерал Максимо Гомес полагал, что одна из

ошибок Десятилетней войны заключалась в том, что вожди революции не решались пойти

наперекор мощным экономическим интересам, особенно в западной части Кубы. Они не

стали вести войну в сахароносной сердцевине острова и тем самым помешали революции

преобразить страну. Кроме того, Гомес утверждал, что необходимо всеми силами

подрывать экономику и тем самым прекратить поток средств, которые Испания получала

с Кубы и направляла на финансирование войны.

Так или иначе, стратегических тонкостей было очень много. Например, было

неясно, как командирам повстанцев обращаться с крупными землевладельцами. Если

уничтожить сахарные и кофейные плантации, от этого будет плохо не только

плантаторам, но и простым кубинцам, и вожди повстанцев не могли достичь согласия

друг с другом в вопросе о том, насколько далеко может зайти саботаж экономики. В июле