Бахчанов

Он обвел комнату хмурым взглядом и понял: здесь за внешней опрятностью проглядывает сильная нужда. И уж само собой разумеется, с такой малюткой не легко бороться с невзгодами. Случайные заработки, вроде переписки нот, беготня по урокам, а также нерегулярная помощь друзей Бахчанова не смогли сколько-нибудь прочно обеспечить существование семьи. В этих условиях молодой матери надо было иметь большую силу воли и душевную стойкость, чтобы не терять надежды на лучшее.

Ради утешения друзья стали вспоминать пережитое. Камо спросил об "озургетской девушке". Бедная Магдана! Как жестоко она была обманута в своих иллюзиях! В письме, присланном подруге, "озургетская девушка" горько жаловалась на свою участь, кляла разлюбезного Ираклия Исидоровича, толкнувшего ее вступить в обычный доходный бар в Одессе, где долгие дымные вечера приходилось выстукивать по клавишам старого рояля шантанную музыку на потеху хмельной публике.

О себе Камо говорил мало и неохотно. Что же особенного? Формировал боевые дружины. Дрался, был ранен, схвачен, не опознан, бежал, снова взялся за то, к чему призывала партия.

— Чего он только не пережил! — воскликнул Васо. — Ты понимаешь, Львовна, казаки нанесли человеку пять ран. Каратели зверски пытали его. Всё хотели дознаться: где скрывается боевик по имени Камо. Он же…

Камо пришел к какому-то решению и, перебив друга, сказал молодой женщине:

— Слушай, орлица. А не поехать ли тебе с нами на Кавказ? В самом деле: почему бы не переждать черные деньки где-нибудь в теплой долине юга, пока вернется друг Алексей? Мы поселим тебя с Леночкой в семье добрых наших друзей, дадим надежную охрану. Наш Абесалом и по сей день наводит со своими партизанами страх на свору наместника…

Васо мгновенно загорелся идеей этой поездки:

— Голубушка, Львовна, соглашайся. Прошу, соглашайся. Ради твоего здоровья, ради нашего тамады! А тебе всегда поможет Шариф. Он сейчас в Баку.

У Лары сильно заколотилось сердце: "Разве согласиться и поехать? А как Алеша? Вдруг он явится прямо сюда и не найдет ни меня, ни Леночки? Ведь это же потрясет его!"

Еще и еще раз вспомнилось ей, как мучительно переживала она крушение надежд, связанных с ее призванием, как потом жизнь взамен отнятого послала сердечного друга, а судьбе угодно было замахнуться и на это.

— Так как же, орлица? Поедешь?

— Нет, — почти с отчаянием ответила Лара. — Буду ждать тут. Каждый час, каждый день, если понадобится, даже годы… — К горлу подкатил комок, она была не в силах больше говорить и отвернулась.

Камо помолчал, переглянулся с печальным Васо и сочувственно вздохнул.

— Ну, как знаешь, — тихо сказал он. — Ты ведь умная женщина. Но всегда помни, — он подошел к ней и от души пожал ее руки, — если станет совсем плохо, если не дадут тебе тут жить столыпинские негодяи — не задумывайся, поезжай в горы. Мы на обратном пути заедем за тобой.

Глава двенадцатая НА ВОЛЮ

Низко над землей двигались серые тучи, и красным шаром катилось в них солнце. Деревья искрились от игл инея. Всюду снег и снег. Над сугробами в морозной тишине стыли черные оголенные лиственницы, кутались в тяжелые снежные меха дремучие ели, поднимались причудливыми колокольнями остроконечные вершины пихт, и всевидящими стражами этого глухого лесного мира казались рослые кедры.

Вот у самой опушки хрустнул валежник, и, озираясь, вышел человек в тулупе, шапке-ушанке и меховых сапогах. Приложив ладонь к заиндевевшим бровям, он всматривался вдаль, где тянулась ровная линия тракта.

Счистив варежкой снег, человек присел на пень. Потом, достав кусок замерзшей оленины, начал торопливо есть.

Кончив еду, человек отбросил далеко в сторону кость и посмотрел вокруг себя. Ближайшая ель подносила ему на своей зеленой лапе чистый, как сахар, снег. Человек подтянул ветку к себе и начал лизать снег. Утолив жажду, смахнул с русой бороды приставшие снежинки, чему-то улыбнулся и стал выбираться из сугробов на тракт.

Человек шел, не заходя на постоялые дворы, манящие своими огоньками, и лишь позволяя себе кое-где присесть к случайным кострам и чутко подремать возле них часок-другой. Едва меркли звезды, как он снова брел вперед, радуясь собственным надеждам.

Так через несколько дней он пришел в этот глухой городишко Пермской губернии. Здесь он разыскал дом, в котором коротал дни ссыльный Александр Нилович Кадушин. Дом, окруженный высоким забором, похож был на острог.

Долго за дубовой калиткой возилась старая женщина, отодвигая тяжелый засов.

— Не обессудь, добрый человек, — сказала она, осторожно открывая калитку. — Время нынче беспокойное, ходит разный народ. А что касаемо вашего человека — они тут. Прихварывают маленько…

Худой, в заплатанном жилете сидел на табуретке Кадушин и зашивал старый валенок.

— Нилычу доброго здоровья и долгих лет жизни! — сказал гость, снимая шапку. Кадушин встрепенулся и даже выронил иглу.

— Боже, голос-то, никак, Алексея Степановича! Воистину воскрес из мертвых!

И он всхлипнул, вытирая глаза. Обнимая его, Бахчанов тихо сказал:

— Еще до побега дали мне знать, где ты. Ну, думаю, первый визит старому другу.