Балаустион

И даже, увы, сколько-то долгое время. В какой-то момент Арсиона связала его меч сложной комбинацией, и в тот же миг Полиад ринулся вперед. Был еще шанс отступить, избежать вражьей стали, но подошва эндромида запнулась о предательски высокую ступеньку, и в последний миг, каким-то чудом на волос отбив махеру Паллады в сторону, Исад, уже опаздывая, направил клинок в лицо Красавчику с единственной надеждой заставить его испугаться и отступить.

Полиад не отступил. Лишь дернув головой, когда лезвие меча вспороло его скулу, он обрушил тяжелый удар на руку, державшую этот меч. Хрустнула перебитая кость, и великая махера Исада — чего не еще случалось — выпала из разжавшейся ладони и обиженно зазвенела по камню. Потемнев от боли, молодой мечник тяжело откинулся на стену.

— Есть! Он — наш, — закричала Арсиона Леотихиду. И продолжала, снова обернувшись к Исаду. — Странно, а во сне ты меня убил.

— Вещие сны — выдумка аэдов, — хмыкнул Полиад, ладонью размазывая кровь по щеке. — Что ж ты наделал, гад? Мне теперь придется прозвище менять — какой я, к демонам, Красавчик?

— Чего ждете? Убить его, я сказал! — надрывно гаркнул переволновавшийся элименарх.

Арсиона отступила на шаг назад, с прищуром поглядев в глаза своему бывшему кумиру. Полиад решительно поднял меч…

— НЕТ!!! — закричал эфор Фебид, закрывая рукавом глаза.

…этот миг заставил Леонтиска решиться. Он вспомнил, что именно Исад спас его жизнь, когда, рискуя своей карьерой — да что там, жизнью — сообщил эврипонтидам о готовящемся убийстве их похищенного товарища. Молодой номарг не рассчитывал на награду и даже не искал простых слов благодарности за свой поступок. И вот теперь он будет убит за то, что снова проявил благородство, ввязался в дело, его не касающееся и пришел на помощь попавшим в беду. Позже Леонтиск признавал, что в тот момент почти ничего не соображал, что испытания этого дня превратили его в настоящего безумца, без колебаний решившегося на самоубийственный поступок. Так или иначе, но в тот момент афинянин, отстегнув астрон и молча протянув его Мелеагру, перебросил ноги через перила галереи и с воплем обрушился на плечи Полиада. Кричал он скорее от страха перед грядущей болью, и боль оправдала его ожидания. Она сверкнула в глазах красной вспышкой, как будто что-то лопнуло в мозгу, и пронизала тело насквозь, как кавалерийская пика. Полиаду вряд ли пришлось хуже, хотя он оказался внизу и крепко ударился о пол головой и плечом. Леонтиск смог только обхватить его локтем за шею — на большее он сейчас был не способен.

Ослепленный болью, он не видел, как по лестнице сбежал, нелепо выставив вперед астрон белый от ужаса советник Мелеагр, и как невероятным прыжком Леонид Эврипонтид перескочил над головами врагов с перил главной лестницы на боковую. Паллада, уворачиваясь от его меча, отступила назад. Леонид встал между ней и Исадом, готовый защищать друга до конца.

— Ты убьешь его только после меня, дева, — мужественное лицо стратега было чрезвычайно серьезным.

— За этим дело не станет, клянусь Богиней! — нервно усмехнулась Арсиона, делая шаг вперед.

Между ними на полу барахтались полуоглушенный Полиад и прилипший к нему Леонтиск. Наконец, лохаг «белых плащей» стряхнул с себя афинянина и пинком вышиб из него последнее желание сражаться. Комната крутилась перед глазами опрокинувшегося на пол сына стратега, рот был наполнен кровью, и желудок норовил выпрыгнуть через горло. Так плохо он не чувствовал себя даже после памятного избиения в темнице архонта Демолая.

Полиад был так зол, что не раздумывая проткнул бы его мечом, но в этот момент Исад, отклеившись от стены, выдавил:

— Ко мне, пес, — и, присев, подобрал меч левой рукой. Правая болталась абсолютно безжизненно, как жуткий трофей дикаря.

— Да убейте же их, демоны вас забери! — снова заорал Леотихид.

У Леонтиска едва хватило сил отползти в сторону, когда над его головой зазвенела сталь.

Галиарт почти пропустил все, описанное выше, его внимание было целиком сосредоточено на сражении. Две неопасные, но весьма болезненные раны — на плече и груди — каждый миг напоминали о том, что отвлекаться не стоит. «Белые» напирали, невзирая на потери, — а может, именно из желания рассчитаться за товарищей. Сын наварха чувствовал, как занемели от усталости плечи, и кисть уже не так плотно сжимает рукоять меча. Боги, хотя бы минуту-другую отдыха, чтобы расслабить перенапрягшиеся мышцы!

И боги в который раз подтвердили факт своего существования, удовлетворив молитву, правда, как обычно, весьма своеобразно, с присущей бессмертным глумливой жестокостью.