Балерина

Тень, упавшая от согнутой пополам фигуры, промелькнула и скрылась за дверным проемом. Через мгновение, в полнейшей тишине, дверь заскрипела и неожиданно громко хлопнула, и скрюченная тень, испуганно выпрямившись, вскинула руку с пистолетом. Жорж метнулся на кровати и, раскрыв глаза, вскочил. Фу-у-у! Ну и приснится чушь такая! Включил ночник. Часы показывали пять утра. Понимая, что больше не заснет, он встал и, спустившись вниз в гостиную, включил верхний свет. Немного успокоившись, Кондаков закрыл внутренние ставни, но все равно почувствовал себя неуютно только от одной мысли, что его тайна раскрыта. Пусть даже им самим и человеку, которому, казалось, он мог доверять. Так, по крайней мере, он чувствовал. Маска, которая, можно сказать, стала его лицом и сущностью, была им сорвана, и этот факт не мог его не тревожить.

Впрочем, никто его за язык не тянул. Сам подставился!

Много лет правду о нем знали только несколько верных людей, проверенных годами коллег из секретного отдела, да еще, пожалуй, единственная из посторонних, знавшая об этом, была его бывшая близкая подруга Женя Бержар. Но ей он доверял всецело. И время (десять лет) показало, что с ее стороны опасаться нечего. Если бы захотела — давно бы сдала. Жорж и мысли не допускал об этом.

Побродив как неприкаянный по дому, он выключил свет и прилег на диван, накрывшись пледом. Ветер за окном завывал и бесновался и стучал мокрыми ветками клена в окно. Мысли вернули его во вчерашний вечер — Алла! Он беспокойно перевернулся, но вспомнив ее глаза, улыбнулся: «Милая, милая…» — и, покрутившись, окончательно успокоился и наконец заснул.

Утром глянул за окно: тихо и никакого снега с дождем. Даже подумалось, что бушевавшая стихия тоже приснилась, как и ползущая тень с пистолетом. Ну и ночка! Жорж пил крепкий кофе и посмеивался над ночными страхами, вспомнив сон, теперь показавшийся смешным и нелепым: видимо, старею… раньше спал прекрасно даже после рокового провала… После завтрака, как всегда, просматривал газеты и делал рабочий отчет. Ему не работалось. Он думал о свидании с Аллой.

Удивительно, но, едва увидев эту женщину, еще тогда, в ресторане «Балалайка», он почувствовал тот необъяснимый приступ энергии, который иногда накатывал на него, как волна, где-нибудь на Лазурном Берегу. Жорж был из тех мужчин, которые любили женщин и разбирались в них. Женщины могли быть худенькими, полненькими, миловидными или просто симпатичными, которых и красавицами-то не назовешь — это роли не играло. Главное, что их объединяло в глазах Кондакова, была их какая-то вызывающая женственность, светящаяся изнутри. Такие женщины встречались нечасто. А если встречались, то Жорж сразу влюблялся. Это был третий случай в его жизни: этой и прошлой. Алла, на счастье, а может быть, и на беду, была из тех женщин. Ее бросающаяся в глаза красота в сочетании с внутренней робостью и неуверенностью в себе пленила его с первого взгляда. Он давно не чувствовал такого прилива оптимизма и такого необъяснимого волнения, обрушившегося на него. Сейчас ему хотелось свернуть ради нее горы, защитить от невзгод и проблем, в которые она была вовлечена перипетиями своей судьбы. Милая моя…

Серый зимний день осветился выглянувшим сквозь беспросветные облака низким и неярким солнцем. Жорж решил пообедать в небольшом ресторанчике на вокзале, где, несмотря на отдаленность от знаменитых ресторанов парижского центра, была великолепная кухня. Он любил сидеть там за столиком у окна, выходящего на платформы, смотреть на останавливающиеся здесь местные электрички, пролетающие скоростные поезда и думать о своем. «Ну, а после обеда съезжу к себе в родной 7-й отдел», — решил он. Жорж должен был написать рапорт о случившемся. Таков был закон всех служащих секретных структур: писать отчеты обо всех встречах — важных и не очень. На всякий случай. Осторожность никогда не помешает. В рапорте он расскажет о встрече с Аллой Владимировной Михайловой-Дюшен, укажет все ее данные, которые имелись у него. Личной жизни у подчиненных его ведомства не было. Кондаков опять разволновался: а что, если Аллочка действительно сдаст его Звереву? Потом разозлился на себя — ну какого черта беспокоиться заранее? Все, иду в ресторан! Обедать! Мясо по-бургундски! Ну, а в шесть вечера, если, Бог даст, все будет в порядке, мы встретимся!

Мягкая волна душевного тепла опять накатилась на него. Годы одиночества и сдерживания мужского эго в черном теле вдруг вылились во всплеске сентиментальности и чувственности.

Он вышел в сад. День был великолепным. Мягкое зимнее солнце все еще светило сквозь облака. Жорж доставал из почтового ящика пачку писем и газет, как услышал телефонный звонок.

Ему звонили редко, только в экстренных случаях. Кто бы это мог быть? Номер телефона знали люди на службе и несколько человек, работающих на него. Он прикинул: Лара? Алеша? Может быть, что-то случилось?

Жорж вернулся к дверям дома. Телефон замолчал. «Вот незадача, не успел!» — бросил газеты на террасу и, досадливо махнув рукой, пошел в сторону вокзала.

2