Балканская звезда графа Игнатьева

Утром полицейский, обходя свой участок, обнаружит уже окоченевшее тело Вейхарна. Через сутки в венских газетах в рубрике «происшествия» появится краткая информация, что «служащий российского посольства г-н Ю.В. трагически погиб во время нападения на него банды уличных грабителей».

ЦЕПЬ ЗАМКНУЛАСЬ

Когда полицейский обнаружил труп Вейхарна, Вернин выехал из своего отеля. Огромный вокзал Южной дороги — «Зюд Айзенбан» был почти пуст. Подойдя к кассе, Вернин увидел моложавого человека неопределённого возраста, одетого в пальто из тонкого сукна с бобровым воротником и щегольской норковой шапкой. Они приветливо поздоровались. Это был отпрыск древнего и знатного прусского рода князь Отто Гохберг. Изгнанный с позором из армии и презираемый в светском обществе как карточный шулер и мошенник, Отто стал одним из полезнейших агентов Штибера.

— Передайте любезному дядюшке, что его просьба выполнена. Остаток — 10 тысяч франков — я перешлю почтой в Берлин по указанному мне адресу. Другую половину, по договорённости со Штибером, за вычетом небольших накладных расходов, в том числе по устранению Вейхарна, Де Вернин положил себе в карман. Бельгиец передал пакет с шифрами Гохбергу и пожелал ему удачной дороги. У билетной кассы очереди почти не было. Кассир, выдав Гохбергу билет прямого сообщения до Бухареста, любезно предложил ему взять дополнительный билет для получения места в спальном вагоне. Гохберг отказался, так как на практике знал, что пассажиров спальных вагонов таможня и пограничники досматривают особенно тщательно. Предпочитая оставаться исключительно одному, ещё садясь в вагон, он сунул кондуктору какую-то монету и услышал в ответ: «danke, empfehle mich» («спасибо, премного благодарен»).

Надобно заметить, что все вагоны в Австрии в тот период состояли из отдельных купе с входом сбоку; для обогревания на пол купе ставились грелки; кондуктора на ходу поезда обходили вагоны по наружным приступкам и, когда нужно, открывали двери купе, обдавая пассажиров холодом. Обед подавался в купе в виде подноса с гнёздами, в которых стояла посуда с яствами и питьём. Заперев купе, Гохберг перочинным ножом поддел крышку сигарной коробки. Выложив сигары, Отто поместил на самое дно пакет с шифрами, а затем сверху рядами небрежно выложил почти 90 сигар. Коробка была размещена им на самом видном месте, специально открытой. После таких трудов великосветский мошенник и по совместительству шпион закурил сигару, любуясь своей работой. Проводник, проходя мимо купе, услышал, как оттуда доносится ария Фигаро из оперы Россини «Севильский цирюльник»...

Через сутки поезд прибыл на румынскую границу в Сучаву. Чернявый таможенник, заглянувший в купе, повертев в руках документы Гохберга, обратил внимание на коробку:

— А сигары у вас есть?

— Да, как вы видите, ещё остались, — вежливо улыбнулся Гохберг.

— Мы должны их конфисковать, так как ввоз в Румынию запрещён. Впрочем, если вы заплатите пошлину и штраф, то можете взять. Штраф — 20 франков.

Чертыхаясь и проклиная про себя эту продажную нацию дешёвых цыган, которые почему-то присвоили себе право именоваться потомками римских легионеров и говорят на ломаной латыни, Гохберг извлёк из бумажника несколько купюр. Только тогда инцидент с таможенником был исчерпан. Через несколько часов немец уже был в Бухаресте. Этот южный город встретил его холодом, резким ветром, снегом и метелью — Гохберг не пожалел, что взял по совету Штибера тёплое пальто и меховую шапку. Он остановился в гостинице «Отель Бульвар», чьим хозяином был также немец, Поль Зейдель. На первом этаже был ресторан, где по вечерам собирались постояльцы, а иногда депутаты румынского парламента для неофициального обсуждения вопросов. Вечером в нём Отто Гохберг встретился со своим земляком, корреспондентом Берлинского телеграфа бароном Краутом.

Ещё через сутки русский разведчик полковник генерального штаба Пётр Паренсов донёс начальнику штаба русской армии Непокойчицкому, что, по его сведениям, некто Краут, давно подозреваемый как немецкий агент и шпион, и Михайловский, его лакей, из поляков, были замечены на пристани в Журже. Как сообщал Паренсов, Михайловский передал еврею Эпштейну, живущему в Рущуке, известному турецкому агенту, пакет. С этим пакетом Эпштейн был тайно переправлен на правый берег Дуная. Казачьему разъезду не удалось своевременно обнаружить место переправы Эпштейна. Брошенная лодка позже была найдена в камышах в плавнях. Скорее всего, как полагал Паренсов, следы его следует искать по направлению Адрианополя и Галлиполи, куда отступает турецкая армия. Непокойчицкий был взбешён. По распоряжению Артура Адамовича Краут и Михайловский были арестованы и высланы в Сибирь.

Но было уже поздно — цепь замкнулась.

ПСЫ ВОЙНЫ ИЛИ ДЖИНГО