Балканская звезда графа Игнатьева

We don't want to fight but by Jingo if we do,
We've got the ships, we’ve got the men, we ve got the money, too.
We've fought the Bear before, and while we re Britons true,
The Russians shall not have Constantinople.

— Вы здесь, потому что пришли послушать меня, а не этих олухов из парламента! — популярный комик Гилберт Гастингс Макдермотт стоял на подмостках лондонского мюзик-холла один и гремел своим феноменальным голосом, перекрывавшим шум толпы: — Это потому что они всегда вам врут, а только я, «Великий Макдермотт», говорю вам правду! Вы здесь, потому что здесь я. Я люблю вас, лондонцы!

Разноцветное конфетти летело на сцену, публика ревела в восторге, гремели аплодисменты, слышались возгласы изумления и восхищения, дамские истеричные повизгивания.

Зимою 1878 года песенка «Псы войны», которую исполнял комик, стала самой популярной в Британии.

— Браво! Браво, Джи Эйч! — летело со всех сторон. Отвечая на бурю овации, «Великий Макдермотт», сняв свой цилиндр, галантно раскланялся и с последним поклоном бросил в тёмный зал гвоздику из своей петлицы. Затем артист сделал несколько уморительных жестов в сторону дирижёра:

— И ещё раз! Нотка: «пу-ум», а потом уже: «на-па-ру-рам, па-па-ру-рам»...

Наэлектризованный зал снова взорвался от хохота, бурно реагируя на незамысловатую шутку своего любимца. Сухощавый дирижёр во фраке, обернувшись к оркестру, размещённому на ступенчатых подставках, махнул своей палочкой. Вслед за первыми звуками мелодии, исполнявшейся на рояле в сопровождении корнета и ударных, в умеренном, но весьма энергичном темпе, хористы дружно заголосили о «псах войны», которые не страшатся «русского медведя». Макдермотт, встав впереди дирижёра, размахивал в такт мелодии руками, заводя публику, и, когда зазвучал бодрый и радостный припев, его дружно подхватили в зале:

Мы не хотим воевать, но, чёрт побери,
если уж нам придётся драться именем Джинго,
мы это сделаем, нам хватит людей и кораблей,
и денег, чтоб воевать. Мы и раньше боролись с медведем,
и пока мы ещё британцы, русским никогда не видать Константинополя!

Когда хор замолк, Макдермотт эксцентрично скрылся за кулисами, словно испугавшись сотен глаз. Затем под аплодисменты резво выскочил снова и, как цирковой жонглёр, высоко подбросил в воздух свой цилиндр. При этом комик подпрыгнул, сделав в воздухе ногами уморительное антраша, умудрившись ловко поймать свой головной убор на самом краю рампы. Вскинув руку с цилиндром вверх, Макдермотт истошно закричал: «Старая добрая Англия и Святой Георгий! Старая Англия! О, джинго-джинго-джинго!» Раздалось несколько пугающе неожиданных хлопков — сверху на зрителей опять полетело разноцветное конфетти.

Гром аплодисментов, крики «браво», «ой-ля-ля», с галёрки на сцену летели цветы и шляпы, дамы, расчувствовавшись, судорожно всхлипывали, утирая напудренные носики платочками. И всё это Англия! Добрая старая Англия! Великая империя, чьи границы простираются от заплёванного паба на Ист-Энде до устья Ганга, где солнце никогда не заходит! Империя морей и океанов!

«Взбудораженные, грязные, невежественные грубые подонки общества», — Уильям Гладстон, вождь либеральной оппозиции отбросил в сторону номер свежей газеты, в которой описывалось вчерашнее представление в мюзик-холле. Недавно беснующейся толпой «ура-патриотов» в его доме были выбиты почти все стёкла, а номер «Таймс» с очередной статьёй, где Гладстон резко критиковал курс правительства, был ритуально сожжён в громадном костре.

— Уильям, эти безумцы «джингоисты» — люди второго сорта: завсегдатаи скачек, пивных, второразрядных мюзик-холлов, черпающие своё вдохновение в пиве, — собеседник Гладстона попытался его успокоить. — Мы ещё возьмём свой реванш. За нами деньги Сити. На нас играет время.

Ровно три года назад Гладстон неожиданно проиграл выборы своему старому недругу «Диззи», Бенджамину Дизраэли. Это было тем более обиднее, что по количеству голосов Гладстон победил, набрав 52% против 44,3% у Дизраэли, но в палате общин большинство получили консерваторы, и желанное кресло премьер-министра буквально «уплыло» из-под носа. Конфликт на Балканах Гладстон также использовал в своих интересах, издав брошюру о турецких погромах в Болгарии. И вовсе не из особой любви к южным славянам или русским, как об этом сплетничали недоброжелатели, а для того, чтобы нанести ещё один удар по ненавистным оппонентам из кабинета Дизраэли. На руку Гладстону было и недовольство политикой правительства, зревшее в среде денежных «тузов» — банкиров и ростовщиков из лондонского Сити. Турки им изрядно задолжали, а платить по долгам кредиторам уже было нечем.